– Да, – ответил Атэ, когда пауза, повисшая в воздухе, стала слишком долгой. – Инстинкт любого боевого ведьмака – ита. В случае угрозы воин тянется к мечу, мы – к пыльце.

– А сегодня? Была угроза?

Атэ покачал головой.

– Я хотел вскипятить воду.

– И только? Ради бочки с водой?

– Не только, – Атэ почувствовал себя как малец, которого застукали с отцовской табакеркой. Он положил ладони поверх рук чародейки. – Я не могу смотреть на твои руки. Хочу вылечить их сегодня. А завтра, может быть, доберусь до шрамов на лице.

Рэна резко перевернула кисти, так, что теперь ладони Атэ оказались в её руках. Пальцы чародейки оказались там, где под кожей ведьмака билась маленькая жилка.

– Спасибо, – сказала она негромко, и на секунду Атэ почудилось, что он уже слышал этот глубокий мягкий голос, – оценила. И я… хочу показать тебе кое-что. В благодарность. Подарить… Если ты примешь такой подарок.

– Почту за честь.

– Тогда закрой глаза, Атаниэль, – сказала магесса, и по напевности голоса Атэ догадался, что она входит в транс, – и иди за мной.

Секунду Атэ колебался, затем опустил веки и плотнее сжал руки чародейки, стараясь уловить биение пульса, слиться с ним.

– Что ты слышишь, Ата-ниэль? – она произнесла имя нараспев, с двойным ударением, устанавливая пока непонятный Атэ ритм.

Ведьмак прислушался.

– Песню птицы в лесу. Шелест ветра. Капли дождя, – он пытался попасть в тот же ритм, но чувствовал, что у него не получается.

– Какого цвета голос птицы, Ата-ниэль?

– Серебро, звенящее в ветвях, ветер – прозрачен, вода – зелена.

– Что там, под водой, Ата-ниэль?

– Дыхание рыб.

– А над ней?

– Шёпот цветов.