К а т я. А тебе-то что? Хочу и пропадаю.

Т о л и к. Это, конечно, твое дело, но не советовал бы. Погубить себя можешь.

К а т я. Ой, какая отеческая забота! Прямо потрясно. (Подошла к Толику, пристально посмотрела на него.) Скажи мне, за что ты полюбил мою маму? Ведь ей под сорок, а тебе всего тридцать.

Т о л и к. А вот это уж не твое дело.

К а т я. Как это не мое, если она моя мама? Так за что же ты полюбил ее?

Т о л и к. Значит, есть за что, и тебе об этом знать необязательно.

К а т я. Коли так, пусть так. Только тоже не советовала бы, погубить себя можешь.

Т о л и к. С чего это я себя погублю?

К а т я. Пить стал много. Конечно, в серванте всего хватает, к тому же холодильник набит всякой всячиной. Бар завели. Трудно удержаться от соблазна, верно?

Т о л и к. Я много не пью. Так, для настроя. А вот ты чего-то изменилась. Была такая девочка, а тут не того…

К а т я. А тебе нечего на меня глаза пялить. Соня узнает — задаст тебе. (Подошла к зеркалу.) Не ври-ка, ничуть не изменилась.

Т о л и к. Смотря на чей взгляд. Я так очень примечаю. Вон и подглазины.

К а т я. Ну и примечай, плевать мне! Но ты так и не ответил, за что же ты полюбил мою маму?

Т о л и к. О таких делах не спрашивают.

К а т я. Ой-ля-ля! Почему же это? Вот если меня спросят, за что я полюбила одного парня, так я отвечу.

Т о л и к. А за что ты полюбила его?

К а т я. Да нет, я так, к примеру. Но если полюблю, то не постесняюсь сказать. Так за что ты полюбил мою маму?

Т о л и к. Вот пристала. Ну, полюбил и полюбил. Веселая она, добрая.

К а т я. Да? Вот не знала. Сколько помню ее, никогда не была она веселой. Доброй? Тоже не знаю. Вот папа добрый.

Т о л и к. Может, и добрый, да скучный. К тому же старик, а она молодая.