Рассказ Коли
Коридор, куда мы спустились, был похож на военные катакомбы Владивостока, которые когда-то служили убежищем и были стратегическим объектом. Широкие, с каменными стенами они вели непонятно куда и разветвлялись в разных направлениях. Бетонные блоки стен кое-где были покрыты матовой бело-голубой плесенью. В некоторых местах виднелись белые с серым налетом грибы, чашечками расходившиеся сверху вниз по углам стен. Пол был бетонный, но в некоторых местах земляной, плотно утоптанный. Темнота нам не мешала — выручали фонарики на касках.
— Надо девчонкам набрать, — бросил Слава. — Чтобы в курсе были, чего лишились. Настоящая мгла!
Славик попробовал позвонить, но сигнал не шел.
— Помехи какие-то непонятные, — задумчиво произнес он.
— Рацию, не? — лениво ответил я. — Пусть они лучше помучаются от ожидания и потом от зависти, — настроение Коли было отличным.
Нас не побеспокоило, что связи не было, хотя приборы отчетливо улавливали шумы. У Славика было ощущение, что кто-то намеренно включал их, чтобы создать нам препятствие. А я не придал этому значение. Думал, что как в наших подземельях. Славик еще бормотал что-то про чужие волны, но я уже не слушал.
И мы двинулись прямо. Дальше в глубину лабиринта.
В одном коридоре мы увидели мусор — большую груду мусора. Судя по виду, он был свежий: деревянные панели, доски, кусочки засохшего цемента, тряпки, покрытые грязью и краской. Все лежало в аккуратной куче. Мы не знали, что думать. У нас возникла мысль, что здесь ведутся раскопки, что кто-то тоже приехал на остров. И мы побежали быстрее внутрь этого коридора. Я хотел увидеть людей — почему-то мне казалось, что это сталкеры из другого города, а Славик думал, что это иностранные ученые, которые не хотят светиться и тайно исследуют секреты СССР.
Мы бежали, а коридор все не заканчивался. Скоро издалека наши уши стали различать непонятный гул, некое монотонное гудение. Сбавив шаг, мы тихонько подходили ближе к шуму, и то, что мы увидели, нельзя было описать словами. Коридор заканчивался огромным залом, высотой в 4 метра, не меньше, а ширина его составляла не одну сотню метров. Наверное, когда-то здесь была стоянка — большое хранилище для подлодок. В зале мы увидели людей. Они были связаны цепью, как в исторических лентах, как каторжники в царской России, как пленные воины, и они работали. На помостах, расположенных в четырех углах зала, стояли надсмотрщики и били в гонги. А рядом сидели собаки. Много собак на цепи. Со злыми мордами и горящими глазами. Злые стражи порядка. Мы непонимающе стояли и забыли, что нас отлично видно.
На нас смотрели испуганные лица истощенных людей, в глазах которые кроме страха читалась покорность и неизбежность судьбе. Люди гуськом двигались по залу. Расстояние между узниками было достаточным, чтоб свободно передвигаться. На полу виднелись разложенные детали, по-видимому, какие-то приборы и провода. Каждый из узников выполнял свою часть работы. Вся цепь была сформирована как живой конвейер для бесперебойного производства. Люди вымученно исподлобья вглядывались в наши глаза, осторожно перебирая руками путы, призрачно шевеля губами, произнося неведомые нам слова.
Всю свою жизнь Слава хорошо учился и мечтал совершить какое-нибудь удивительное открытие — или в физике, или в химии, а может в биологии или астрономии. После школы он легко поступил на бесплатное место в Уральский Федеральный Университет на химико-биологический факультет. Первые два курса пролетели за книжками и лекциями, а в конце второго года обучения он встретил Машу. Маша не только научила Славика целоваться, но и ввела в свое общество — клуб сталкеров. Славик, благодаря своим знаниям, вскоре стал незаменимым участником всех экспедиций: легкий на подъем, неприхотливый, скромный мальчишка, с которым считались более опытные и взрослые участники клуба. С Машей у них дело дальше не пошло, но они остались добрыми приятелями — Слава ей был благодарен за первый опыт, а еще Маша умела держать рот на замке — настоящий друг.
Кроме учебы и написаний научных рефератов у него появилось хобби, где отлично шлифовались полученные знания и пока еще неподтвержденные теории будущего ученого.
Старая жизнь была неимоверно далека. Вокруг стоял монотонный гул.
«Мясо! — закричал один из надсмотрщиков, — сегодня будет мясо! Тупые скоты, радуйтесь, вам повезло! Вас сегодня не будут выбирать на ужин! Будем есть чужаков!»
Непонимание сменилось ужасом — мы отчетливо ощутили отчаянье, что наша жизнь в земном измерении закончилась.
«Ату! — кричали надсмотрщики, — ату!» Собаки были спущены с цепи. И мы бросились бежать. Я первый, Слава за мной. Я убежал, а Славу схватили. Я слышал за спиной топот собачьих ног, крик друга, тупые удары и рычанье. Радуясь удаче, меня не стали преследовать, решив, что рано или поздно все равно поймают.
Коля бежал, сморкался слезами и потом, запинался и вздрагивал от страха, что сейчас тяжелые руки опустятся на его плечи.
В детстве Коля любил лазать по гаражам и заброшенным складам. Когда наступала зима, он играл в куча-мала с соседскими парнишками на крышах гаражей, борясь и сбрасывая побежденных вниз на мягкие сугробы снега — на Урале они достигали порой ни много, ни мало два метра. Летом пацаны ползали на крышах дворовых котельных и сараев, устраивая бесконечные совещания военного штаба и делая разметку секретной тропы. Когда детские годы закончились, Колька хотел сразу пойти в армию, но поступил неожиданно для всех в архитектурную академию. Там, в студенческой среде, легко реализовалась его тяга к приключениям — именно он и был одним из вдохновителей сталкерского движения «ДУМ».
«Я виноват, только я, я завел их всех сюда», — ругал себя Коля, размазывая по лицу грязь. Он бежал назад, но путался, не помнил дорогу, сбивался; страх гнал его вперед, как уставшее животное с притупленными инстинктами. Коридор сменялся другим новым тоннелем, петлял в темноте, выводя его, тем не менее, мало-помалу, из подземного лабиринта. А вскоре он увидел свет — выход был в виде норы в холме. Коля быстро сориентировался, увидев телевышку, и побежал к дому, где был разбит лагерь, бормоча про себя, вскрикивая порой одни и те же слова: «Эти скоты поймали Славика! Эти твари убили моего друга! Славика съели!»