– Кузен моего отца живет в Христиании[1], – сказал однажды Каспер. – Он ужасно богатый и – представляешь! – предлагает мне работу на своем складе!

– Христиания далеко, – заметила Изелин. – Как же мы тогда сможем видеться?

– Никак. Но мы будем писать друг другу! Каждый день, если хочешь. Я не могу отказаться от этого предложения, – печально произнес Каспер.

Он хотел, чтобы девушка поняла: это был не его выбор, он вынужден так поступить.

– Я заработаю много денег, вернусь – и у тебя будет всё, что хочешь! Всё, чего ты заслуживаешь!

Изелин согласилась, хотя ее мать посоветовала ей прежде стать его женой, а потом уже отпускать Каспера в Христианию.

– Будете навечно связаны, – сказала она. – Тогда ему придется к тебе вернуться.

Изелин думала иначе. Однако за день до отъезда Каспера они остались наедине в заброшенном доме, скрытом от глаз в лесу у подножия холма. И тогда наконец она поняла, как глубоко чувство, сияющее в глазах юноши. Изелин поверила, что с этого дня они с Каспером всегда будут вместе, что бы ни случилось.

Как и обещал, Каспер писал ей по письму в день. В этих письмах он признавался, что ему пусто и одиноко в большом городе, где его держит только желание вернуться в Арендал с деньгами и жениться на ней. Каспер мечтал, что, если всё получится и он много заработает, они смогут открыть небольшой магазин и работать вдвоем.

Изелин долго держалась за эту мысль – о том, что скоро они с Каспером заживут вместе. Девушка была уверена в избраннике, ведь там, в заброшенном доме, они поклялись друг другу в любви. Она продолжала верить, даже когда письма Каспера стали приходить всё реже и реже. «Просто у него много работы», – оправдывала она жениха и ждала – день за днем: разливала пиво, мыла посуду и полы, проживала длинные серые дни, которые иногда казались бесконечными. В ответ на вопросы и упреки матери она только улыбалась, потому что точно знала: Каспер работает – для нее, и нужно набраться терпения, подождать – и тогда всё изменится.

В конце года Каспер перестал писать.

– Он забыл тебя, – говорила ей мать.

Но Изелин отказывалась верить в это: она помнила глаза Каспера в их последний день вместе, и к тому же – мать, конечно, об этом не знала – там, в лесном доме, она отдалась ему. Стала его навсегда.

– Отправляйся в Христианию, – в конце концов предложила девушке мать. – Поезжай и забери его оттуда. – Она подумала, что именно так, набравшись смелости и решительности, ей и надо было поступить в свое время, и тогда, может, ее жизнь не разрушилась и она до сих пор была бы счастлива.

Но Изелин не решилась на такое. Она подумала, что этим поступком может разочаровать Каспера и тогда он точно ее разлюбит. Изелин не сомневалась в нем и верила, что нужно просто подождать. Если он больше не писал ей, значит, на то была причина. Она представляла, что с ним что-то произошло, возможно, он даже умер. От подобных мыслей девушка впадала в отчаяние, плакала и не спала по ночам. Но потом в ней снова рождалась уверенность, что с ее возлюбленным всё в порядке, ведь, если бы с ним что-то случилось, дядя Каспера наверняка бы сообщил ей. Изелин успокаивалась и с новыми силами принималась ждать жениха.

Время от времени молодые люди из города знакомились с ней, предлагали проводить до дома или прогуляться вместе по докам порта, но она отказывалась, говоря, что у нее уже есть жених, он скоро вернется и она не может гулять с кем-то другим…

Когда Изелин исполнилось двадцать пять, ее мать умерла. Последние слова, которые дочь услышала от нее, были грубы и полны ненависти к мужчинам.

Некоторое время Изелин думала о том, чтобы переехать в Христианию и жить с Каспером там, в большом городе.

«Подожду еще год, – решила она. – Если он не вернется за это время, тогда я сама отправлюсь к нему». Изелин понимала, что это самообман: она никогда не приедет к нему, потому что боится посмотреть правде в лицо и потому что отказывается принимать правду. Прошли годы, а вместе с ними и ее юность.

Когда Эйнар познакомился с Изелин Хагеруп, ей было уже за тридцать и она больше не думала о своей далекой любви – разве только иногда вспоминала о прошлом с грустной улыбкой. Мужчины ею интересовались не как будущей женой – просто искали развлечение на стороне или способ провести время, без обязательств и сантиментов. Она по-прежнему была изящна, но жизнь сделала ее жестче, да и мужчины с годами становились всё менее галантными, поддаваясь какой-то добродушной простецкой пошлости.