— Ну уж, принца. Просто кого-нибудь посолидней. — Люба соединяет в одну цепь скрепки. — Профессора. Или еврейчика богатого.
— Может быть, — устала от разговоров Надя, — Ладно, заинька. Пойду своему звонить. Потом — к тебе. Не скучай без меня.
Она вышла, оставив запах духов и тела. Чернова взъерошила волосы. Зажала уши. Вытаращилась в окно.
Угол цеха. Штукатурка крошится, кирпичи — мясо из-под кожи. Пар из шланга по асфальту. Папки на стеллажах. Протертые сиденья стульев. Шариковая ручка без колпачка на ниточке.
Стук в дверь. Отворилась. На пороге Димка. Входит. Оглядывается. Надо заговорить. Молчит, как во сне. Смотрит на него. Идет к ней. Назад. К двери. Повернул ключ. К ней. Наклоняется. Притянул за голову. Целует. Она сжимает его запястье. Опускает голову. Сегодня. Сегодня. Сегодня.
Отошел. Сел. Прислонился к стене. Уперся в нее взглядом. Нагло. Димочка!
Телефон. Надя. С Верой договорилась. Все идут к ней. Своего отправила за вином. Все в порядке.
Что же, надо уходить. Она пьяная, а убираться надо.
Дима. Вот он. Они пойдут вместе. Ключ. Где он? Вот.
Смеются. Пусть. Она ему отдастся. Да. Да. Да.
Справляли ее рождение, но хозяйки дня из нее не получилось. Привели. Напоили. Или сама напилась? Конечно, быстро хмелеет. После — тошнит. Потом чай. Сигареты. Одна за другой. Опять рвет. Снова чай. Сердце. Слезы. Ругается. Рвется домой. Желтыми от табака пальцами с алым лаком на ногтях трет глаза. Размазывается тушь.
— Любаша, — заглянула в глаза Вера. — Мы пойдем. Я соседке позвонила. Договорилась. Только ты извини. Я уже переехала. Там не на чем спать.
— Спасибо. — Чернова потрясла кулаком. В нем — ключ. — Вер, мы тоже уходим. Помоги одеться.
— Любанчик! Ты с ума сошла! Куда?! — Надя вошла в кухню. — Я тебя не отпущу!
— Надя, — потянула за рукав халата Вера. — Пусть. Она ко мне. С ребенком.
— А?! Действительно. — Надя выпустила дым поверх Любиной головы. — Иди, золотко, раз собралась.
— Любка не похвасталась, что девственность потеряла? — спросила Вера.
— Нет, ни слова. Кто же? — Улыбка застыла на лице.
— Все тот же. Ребенок. Масса стеснений. Все-таки совратила. На стуле. Ребенок до того устал, что домой на трамвае поехал. Ее пешком отправил. Подонок.
— Ну и ну! Добилась своего! Я бы со стыда сдохла. Бабе двадцать шесть. С допризывником. Губы трубочкой. Глаза — копейки. Вот дура!