Он что, видит, что ли? Я аккуратно убрала ноги со стола и села пристойнее. Пиджак так и остался валяться на стойке, а туфли — где-то на полу, надеюсь, хоть их не видно.

И вообще, я здесь хозяйка, как хочу, так и сижу!

— Ксения Егоровна.

В этот раз получилось устало, и я дернула плечом:

— На стойке, верхний лист.

Он пробежался взглядом по листку быстро.

— Вы считаете, что она может быть четвертой погибшей.

Я кивнула, хоть вопроса его интонации и не содержали.

— Она была одаренной?

Новый вопрос логически вытекал из предыдущего. Я кивнула.

— Инициированной?

Снова кивок.

— Вы были знакомы?

— Я бы не назвала это знакомством. Но да, мы друг друга знали. Картовская Наталья, жила здесь недалеко, на Торцевого, у нее было что-то вроде магического салона на дому, «Снимаю сглаз, вешаю на уши».

— Ксения Егоровна, — серьезное, сосредоточенное лицо не-брата Максима мне категорически не нравилось.

То есть само-то лицо мне нравилось, а магазинный сумрак и коньяк сразу накидывали ему плюс десять к привлекательности, но вот то, что он собирался с этим выражением лица мне сказать, мне заранее не нравилось.

— Ксения Егоровна, почему вы считаете, что смерть вашей знакомой может иметь отношение к серии?

Ну вот, я так и знала! В то время как бедная женщина старается, пашет на ниве следствия, не жалея себя, инквизиции лишь бы только обесценить ее усилия, приплетя смехотворное обвинение в личной пристрастности!

Но драмы и надрыва этому заявлению недоставало, так что и озвучивать я его не стала. Другое что-нибудь придумаю.

Но смотрел дознаватель мрачно: чем-то ему этот труп определенно не нравился.