Это лопнуло мое самомнение.

Потому что за то время, пока я пыталась сообразить, что происходит, инквизитор успел обнаружить источник опасности, шагнуть, заслонив меня собой, и выставить защиту в дополнение к той, что раскрылась сама от орденского медальона. И все это одномоментно.

Потом он повалился, а я завизжала.

Крик прошил город от крыш до подвалов.

Испуганные птицы поднялись с ветвей, а летучие мыши завопили, меняя курс.

Завыли в квартирах собаки, выгнув спины, зашипели кошки.

А тени, устремившиеся на мой призыв отовсюду, молча и без сомнений хлынули в неприметную подворотню, затопили ее… А пока там кого-то с рычанием, с чавканьем жрали, я подхватила подмышки обмякшего инквизитора и поволокла его туда, где стояла на стоянке моя машина: показалось, что это разумнее и безопаснее, чем снова открывать дверь в магазин. Не уверена, что мне хватило бы хладнокровия возиться с ключами, в то время как вся моя сущность требовала убраться, убраться скорее с этого места.

«Как по городу ночному шла Ксюшенька» — взрослого мужика на руки не подхватишь, и инквизитора приходится неудобно тащить за собой волоком, семеня на каблуках.

«Заплетала за собой тропы каменны» — не-брат Максим тяжел, и мышцы пресса подводит от непривычной нагрузки, а скользкая ткань пиджака выворачивается из пальцев.

«Запирала за собой на замки пути» — если просунуть руки подмышки и сцепить пальцы в замок на груди, неудобное бессознательное тело перестает выворачиваться из рук, но семенить становится еще неудобнее, и чем же таким, гады, запустили, что он до сих пор не пришел в себя?

«Отводила ворога в сторону» — укрывшись за без малого тонной заговоренного металла под синей полировкой, можно вздохнуть с облегчением, а чтобы почувствовать себя в безопасности, нужно совсем немного — просто забраться внутрь, и уж оттуда, из безопасности, я объясню людям в подворотне, если, конечно, их к тому моменту не сожрет рать бессловесная, в чем именно они не правы, нужно только найти ключи!

Опустив на едва теплый асфальт инквизитора, я шарила в сумке, настороженно зыркая по сторонам, по-звериному контролируя пространство вокруг себя всеми чувствами, и потому четко уловила момент, когда лопнула невидимая струна.

Заклинание призыва рати бессловесной хорошо тем, что это никакое не заклинание — это приказ, оформленная в крик воля ведьмы, дезориентирующая разумных и жестким рывком принуждающая любого зверя и птицу, попавших в зону приказа, явиться и служить своей госпоже, — оттого и бесновались в квартирах домашние питомцы, разве что аквариумные рыбки избежали призыва «в армию».

Оттого и сходили с ума проснувшиеся хозяева, не понимая, что происходит с их любимцами.

Оттого и налетали на людей в подворотне в едином порыве стая бродячих псов, подвальные кошки и крысы — и рвали, пока было кого рвать, и стягивались к месту боя новые «солдаты», чтобы стать на место выбывших.

А раз заклинание распалось, значит, приказ исполнен. Не с кем больше воевать: враг либо уничтожен, либо сбежал из зоны действия моей воли.

Меня сейчас, если честно, устроил бы и тот, другой, вариант. Но первый — немножечко больше.

Я с облегчением откинулась на дверцу машины за спиной, стукнулась затылком и от обиженного мявка сигнализации с легким смешком пришла в себя.

Не-брат Максим очнулся, когда я уже втянула его на пассажирское сиденье, и теперь возилась с ремнями безопасности.

— Н-да, Ксения Егоровна, — прокомментировал он, и я дернулась, выпустила из рук металлическую скобку, и инерционный ремень с тихим шелестом всосался под обшивку. — Серьезные у вас в городе люди…