Я знала, что он — моя пара. Что мы созданы друг для другой природой и богами. Но Нико не мог это ни подтвердить, ни опровергнуть. Он просто покорно согласился, будто бы не желая разбираться; просто принял, чтобы его больше не отвлекали от того, что ему действительно интересно — и это равнодушие чувствовала не только я. Его чувствовали все.

Меня не так уж волновали насмешки — когда они вообще последний раз меня всерьез волновали? Я сама их для себя выбрала. Но я вдруг поняла, что чувствую себя до смешного неуверенно, что они начинают меня волновать, и этот вопрос был без всяких сомнений моей больной мозолью. И эта моль бледная совершенно точно не доросла еще, чтобы на мои больные мозоли давить!

И если она сама об этом не догадывается из-за собственной глупости, то мне стоит объяснить, чтобы не дурила так больше в будущем. Не все же такие снисходительные, как я, и готовы обойтись парой царапинок на личике!

— Ой, зря ты это, — зло усмехнулась я, — Что бы там ни было, но тебя-то это всяко не касается, — удлиннившиеся когти вжались в тонкую кожу ее лица, вот-вот готовые ее проткнуть. — Или ты действительно настолько глупа, чтобы на что-то надеяться?

Как и всегда бывает, прервали нас в самый неподходящий момент. И самый неподходящий человек.

— Что здесь происходит? — его глаза нашли мой взгляд, с уже привычным мягким равнодушием требуя ответа.

— Нико!.. — всхлипнула девчонка и дернулась, сама же оставляя на лице царапины от моих когтей.

Вот же черт. Черт! Ну почему всегда так чертовски не вовремя-то, черт?..

Она вдруг кинулась к нему, прильнув к груди и пачкая рубашку кровью. Нико ошарашено смотрел на то на нее, то на меня. Из угла выглянул ее брат, тут же спадая с лица. Он оглядел сценку, быстро сделав выводы. Он встал перед сестрой, угрожающе наклонив голову и глядя на меня без капли симпатии.

— Соль, прошу, объясни, что тут… — начал было Нико, не прикасаясь, но и не отстраняя девушку.

— Нет, Лая, объясни ты, — перебил его Диес, — Она тебя обидела?

— Я прошу прощения за свою ложь, я ошиблась! Я испугалась и поступила глупо! — всхлипнула девчонка, — Но это не значит, что меня можно оскорблять! Я имела право ответить, если меня оскорбляют! Разве нет?.. Если я слабая, мне рот открыть теперь нельзя?!

А я тоже в своем праве, и никто не убедит меня в обратном!

— Я тебе сейчас глаза выцарапаю, паршивка мелкая, — зашипела я, — Убери от него копыта, дрянь!

— Госпожа Роашат, вы переходите все границы, — тихо, но угрожающе произнес Диес, — Если вы продолжите в том же…

Я уже собиралась продолжить в том же духе и расцарапать лицо еще и ему — благо настроение было подходящим! На глаза зачем-то набежали слезы, и я упорно не смотрела на Нико. Я смотрела только на Диеса, а он — только на меня. Я представляла, как клыки раздирают его шкуру, зубы просто чесались от желания вцепиться ему в глотку! И я направляла все свои эмоции только на него. Я чувствовала в воздухе, как он злится, как он чует ее кровь и злится на меня — и злилась на него в ответ.

Но воздух вдруг будто загустел.

Сердце дернулось напряжено и забилось в груди, а под кожей аж зудело от желание обратиться зверем и пригнуться к земля, пятясь подальше от опасности. Все вокруг примолкло, мы оба будто очнулись от этой борьбы взглядами и обернулись на Нико, от которого наконец отлипла эта паршивка, испуганно пятясь назад…

— Давайте-ка все успокоятся, — проговорил Нико, ни на кого не глядя, — Лари, — позвал Нико, и тот тихо выскользнул из-за угла, — Проводи гостью в ее покои и позови лекаря. Я искренне сожалею, что так получилось, — он мягко ей улыбнулся, успокаивая, — И если вы не захотите больше пользоваться моим гостеприимством, я вас пойму.

Аглая неуверенно кивнула и послушно засеменила за Лари.