— Простите, Соль! Я просто испугалась, не знала как отказать, я!..

Девчонка перехватила меня у моих покоев, схватила за рукав, почти повисла и смотрела снизу вверх уже почти спокойно, без страха, хоть и горячо умоляя не злиться на нее.

— Я это понимаю, — по-доброму мурлыкнула я, — Меня не злит, что ты прикрылась Нико, чтобы отказать Сильвану.

К слову, это было правдой.

Хотя я и находила ее поведение и ее страх довольно жалкими. И будь я лет на пять-шесть помоложе, то ни за что бы не стала помогать — только с весельем наблюдала бы за тем, как она выкручивается… И не жалела бы ее, если бы у нее выкрутиться не получилось. Сама-то я никогда не боялась отказывать. К счастью или к сожалению, но я из того возраста давно выросла. И понимала, что мир не черно-белый. И что быть сильной в тигриной шкуре легче, чем будучи маленькой ланью. Поэтому мне вовсе не сложно было ей помочь, и в каком-то смысле я даже считала это справедливым, учитывая, что Силя привела именно я, зная, что он будет подбивать к ней клинья.

Сама-то я его никогда не боялась: не боялась с ним драться, не боялась его отца и вообще — не боялась. И мне смешно было, когда другие тряслись в страхе. Я презирала таких. Пока Тори однажды не вправил мне мозги.

Нам тогда было лет по двадцать. Мы только-только окончили академию и начали ходить на патрули. Нас всегда ставили в пару. Помимо того, что работали мы слаженно, мы всегда закрывали слабые стороны друг друга. Я была сильной, он не вызывал желание утопить его в ближайшей луже… В общем, мы тогда наткнулись на некрасивую сцену — один из дипломатских сынков насильничал горничную. Обидчик, конечно, получил от меня свое, но вот девчонка почему-то довольна не была и наотрез отказывалась писать заявление. Я тогда злилась: а нам-то как объясняться за разбитую морду уродца?! Хотя всем было очевидно, что ноги она перед ним раздвигать не хотела вот ни разу, она все ныла и ныла, что не надо было, что она могла бы потерпеть и зачем мы вообще вмешались… Я тогда смотрела на нее с трудом сдерживаемым презрением. Ляпнула что-то вроде: так если сама хочешь, чего пищишь и ревешь, будто жертва маньяка? Хорошего человека, мол, из-за тебя головой об стенку… Тори дал мне подзатыльника, зашипел злобно, чтоб я заткнулась и укутал девчонку в свой плащ, ласково ей наворковывая, что никто ее не узнает, что мы все уладим, что ей выплатят компенсацию и все в таком духе.

А потом долго и нудно мне объяснял, что ответственность всегда будет на слуге. Ну кто всерьез будет из-за какой-то мышки безродной портить репутацию уважаемой семье? Что с нее, Соль, тоже спрос не большой. Что собак повесят на того, кого не жалко, кто не ответит точно-точно, и это — та самая горничная. Пригрозят ей, ее семье, а то и чего похуже. Что она не сильная, как я, что за ней никто не стоит, как за насильником, что она слабая, что она никто… Что не мне ее судить.

Не сложно ведь не бояться, когда себя не жалеешь, а больше и некого по большому счету. Когда терять нечего. Поэтому я взяла за правило быть добрее к слабакам!

— Я знала, что вы поймете и обещаю, на приеме я буду вести себя!..

Я даже почти засмеялась — она думает, я пущу их вместе на прием? Вот недотепа глупенькая…

— Меня не злит, что ты им прикрылась, милая, — улыбнулась я и недобро прищурилась, — Но меня очень, очень злит, что ты хотела им прикрыться. Именно им и никем другим. Можешь и дальше мне врать и строить из себя святую невинность, но я не слепая. Честно тебя предупреждаю: не стой у меня на пути. И конечно ни на какой прием вы не пойдете вместе, как тебе это в голову вообще пришло?

Она удивленно вздрогнула и замерла.

— Что? — Аглая вскинула на меня хмурый взгляд и повторила, — Что? Что вы такое говорите?.. Вы, видимо, не поняли, я вовсе не…

— Ты еще как — да, — оборвала я, — И вот этого я не потерплю. Оставь свои влажные взгляды для свободных мужчин, ты меня поняла?

Девчонка подобралась и уставилась на меня взглядом юной гордячки. Вскинула подбородок, выпрямила спину и всякое подобострастие исчезло из ее глаз. Я уже развернулась и собиралась уйти, но меня остановил ее звонкий голос.

— Ваши намеки оскорбительны. Я отношусь к господину Никтосу только как к брату. Я уже попросила прощения за свой промах. Если же вы обижены, что мы с ним неплохо сошлись, то будьте спокойны: это только дружеское и ничего более. И если вам что-то почудилось в нашем общении, то…

Я развернулась, уставившись на нее сверху вниз. В душе вскипало что-то очень недоброе. Как она смеет делать из меня параноика, когда сама навязалась на приглашение?!

— Оскорбительно — это цепляться за чужое, а потом делать вид, что это вышло случайно и ты совсем-совсем не то имела в виду. Для уважающей себя женщины такое лицемерие — вот что оскорбительно. Ты даже перед собой делаешь вид, что у тебя рыльце не в пушку? — усмехнулась я.