– Как кто? Он же продюсер Маркина, а на самом деле – сутенёр и большая сволочь.
Следователь почувствовал, что в посетительнице говорила застарелая обида. В своей практике он с подобным сталкивался. А ещё он знал, что люди имеют обыкновение судить о себе подобных, исходя из собственных представлений о добре и зле.
Тяжелый свой груз гражданка торопилась скинуть на следователя одним махом. Говорила она сбивчиво, путано, но тема «миллионов» ненавистного ей Грота в том или ином виде всплывала в её рассказе постоянно.
– Конечно, дура я, что согласилась нарисовать птицу. Вон там, – доводила до сведения следователя факты дама и слегка привстала, чтобы рукой указать на место ниже спины, где под одеждами скрывалось тату. – Но что я тогда могла понимать? Глупой девчонкой была. А он мне сказал, что Маркин заплатит сто долларов. Кто бы отказался? Вы бы отказались? Это же какие деньжищи в те времена… Поди, сами они со своими миллионами не обеднели бы…
Беляков в какой-то момент перестал слушать и кивать головой. Карандаш в его руке завис над листом бумаги, на котором написаны были только два слова «Грот – прадюсор». Любые попытки прояснить цель визита свидетельницы тонули в обилии малозначащих деталей и нескончаемых проклятьях в адрес одного и того же персонажа – Грота.
– В то время я копила деньги на Турцию, но Грот меня обманул. У этого Маркина, он сам говорил, не было денег. На птицу деньги он, сволочь, нашёл. Но я, по-моему, уже об этом… На птицу деньги нашлись, а я осталась с хреном. Грота надо немедленно, срочно арестовать, товарищ полицейский.
– Мы объявим его в международный розыск, – пообещал Беляков, – О результатах дадим вам знать.
– У меня сохранился эскиз татуировки. Вам это может пригодиться? – перед уходом, стоя в дверях, вспомнила свидетельница.
– Пока в этом нет надобности, – успокоил её следователь, а сам подумал, что эта сумасшедшая баба, конечно же, не последняя, кто вот так, неожиданно, возникнет на пути начавшегося следствия, чтобы либо увести его в сторону и запутать, либо дать ключ для быстрой разгадки.
«Грот=сутенёр», прибавилась на листе ещё одна короткая строка.
А между тем, визит неожиданной свидетельницы вносил в дело криминальный подтекст. При определённом раскладе он мог перевесить даже политическую версию, отягощенную «золотым запасом» реверсивной партии. Смущал следователя и тот факт, что грань, о которую творческим началом тёрся Маркин, была настолько экстравагантной, что, наверняка, подразумевала некую скрытность и самой жертвы, и почитателей избранного им амплуа.
«Вопросы, вопросы», – вздыхал и в задумчивости стучал по столу карандашом утомлённый разговором старый следователь.
IV
Ежедневные убийства, взрывы, самоповешения казались следователю Белякову куда более естественными проявлениями жизни, чем выкрутасы, о которых с упоением рассказывали люди, знакомые с творчеством Иосифа Маркина.
Сергей Сергеевич испытал неприятное чувство, когда узнал, что и его женщины – жена и дочь – хоть и с разной степенью восторга, но всё же отмечали в артисте талант. Когда любимая Муся и Наташка впервые поведали ему о персонажах, придуманных и сыгранных Маркиным на сцене, глава семейства решил, что его жестоко разыгрывают. Разум отказывался принимать на веру услышанное.
– Чушь, такого не может быть! – отмахивался от неправдоподобной истории следователь.
– Да я тебе журналы принесу, раз ты нам с мамой не веришь, – повышала голос на отца Наташка и в один из дней притащила в дом несколько номеров красочного издания. Это был журнал «Розовый эппл».
Покрутив глянец в руках, пролистав несколько страниц, Сергей Сергеевич, словно испугавшись, что может подцепить заразу, швырнул журнал на пол. Одного абзаца из статьи некоего Самсона Носика ему хватило, чтобы понять насколько приятней иметь дело с трупами.
Очень скоро он осознал, что полученная в семье прививка помогла при дальнейшем расследовании необычного дела. Однако было и то, чего он, как мужчина, не понимал, а спросить у дочери не позволяли приличия, – кто дал Маркину разрешение так корыстно, бессовестно поступать с мужским достоинством?
Помочь разобраться могла только Муся.