– Да нет же, – он тщетно пытался улыбнуться и подобрать нужные слова, но с ужасом все больше чувствовал правоту Энис.
Может… да, нужно обратиться к Цертеру, он Абсолютный Создатель и что-нибудь придумает, как всегда, нужно просто постараться и…
– Нет, – холодно и веско сказала Энис и вперила в него гневный взгляд. – Ты ведь не глупый маленький тэйвер. Подумай головой. Разве стала бы я сидеть и отговаривать тебя, будь хоть малейшая надежда вернуть его?..
Ее глаза наполнились слезами. Она отвернулась, опустив голову.
– Да нет же… – бормотал Ороро, вцепившись в свои короткие волосы. Блеснуло в голове воспоминание – как Ингрэм уговаривал его постричься, как, по-доброму усмехаясь, ерошил волосы. – Да как же?..
Надежда, что давала силы и помогала держаться на ногах и рассуждать здраво, стремительно иссыхала, крошилась в пыль. На ее месте росла колючая паника, надвигался бесконечный ужас, чувство потерянности, обреченности, да такой силы, что невозможно было нормально дышать. В груди, в горле будто набились острые камни.
Ингрэма не было. Теперь уже навсегда.
Небольшой зал абсолютной темноты находился в доме Вортара. В нем частенько уединялся Цертер для некоторых экспериментов и глубинных медитаций – то было опасно, но так можно было быстрее восстановиться, пояснил как-то он. Привести разрозненные мысли в порядок, успокоиться, обрести потерянное.
Ороро сомневался, что зал абсолютной темноты поможет ему, да и кто допустит его туда? Испугаются, как бы в миг глубинного погружения Голод снова не взял верх. Да и не хотелось ему, по правде, прекращать эту сжирающую изнутри агонию – заслужил, а если и случалось такое, что забылся, улыбнулся чему-то невзначай, как нахлестывало чувство вины и стыда. Как смел он улыбнуться, забыть о том, что натворил, оскорбляя память Ингрэма?
Со временем острая боль потери и вины притупилась, но продолжала постоянно за ним следовать, приросла, словно вторая пара крыльев, много больше и тяжелее первой, накрывала, когда ей вздумается да по малейшему поводу.
В первое время он чуть ли не через день оборачивался полукровкой. Иногда случайно, но чаще просто нарываясь: напрашивался на вылазки за пределы города, а если Вортар не дозволял – отправлялся в самоволку биться с низшими, а то и высшими тварями; на малейшие косые взгляды тэйверов, смех в его сторону взрывался гневом; из-за этого Вортар приставил к нему еще и Вертера – что бесило еще больше. Крушить, разрывать на клочки, стирать в порошок – всяко лучше, чем терпеть эту тянущую пустоту. Иногда эта пустота ударяла кувалдой-воспоминанием – когда он видел нечто, что приводило нитью памяти к одному из моментов прошлого, связанного с Ингрэмом. Необязательно то было чем-то особенным, простые вещи: вырезанная деревянная игрушка или амулет, запах похлебки, укоризненный тон наставника в адрес непослушному ученику… Порой даже не связанные, казалось бы, вещи наполняли мучительной болью. Камни в груди не уходили, ворочались, будто живые, постоянно напоминали своей тяжестью, что они здесь, прошлое никуда не ушло, его ошибка, его вина, кровь Ингрэма на его руках – кошмар, воплотившийся наяву, и Ороро отчаянно верил, что нужно лишь дождаться, когда он проснется, когда метка имени отца на руке вновь наполнится живым цветом, а не мертвой, ничего не значащей печатью.
Но он все не просыпался.
Сколько дней, месяцев или лет прошло – он не взялся бы утверждать. Ненавистный Вортар со своим шмаковым планом тщетно пытался с ним совладать, но лишь прямая угроза сестре заставляла Ороро опомниться, стиснуть зубы и подчиниться. Отпускать его на важные миссии сейчас было опасно – он мог сорвать план Вортара, и тот это понимал. Понимал и сам Ороро и злился от переглядок между Вортаром и его друзьями в его присутствии. Все время с гибели Ингрэма было заполнено либо злостью и ослепляющей яростью, либо болью, тоской и отчаянием, либо всем одновременно, либо ничем – той самой сводящей с ума пустотой.
Бесконечно обвиняя в мыслях Хорея, Энис, из-за которых погиб Ингрэм, Ороро в глубине души знал, кто истинный виновник. Фантомное чувство засохшей крови на руках, запах ее, въевшийся в память, казалось, навсегда, застывший взгляд…
Тело Ингрэма сожгли и прах рассеяли в заросшем саду, у его разрушенного дома.
Энис попросила перенести ее на Север и никогда больше не попадаться ей на глаза.
Ороро и не хотел. Он с огромным удовольствием никогда не возвращался бы в Срединный мир и отправлялся на одиночные вылазки по Нижнему, где мог позволить отпустить свое горе, хоть на несколько часов перестать чувствовать неподъемную тяжесть понимания, что он натворил, и что ничем этого не исправить, и даже не помириться с Ингрэмом.
«Видеть тебя не хочу», – вот что он сказал ему напоследок.
Ороро зажмурился, снова и снова возвращаясь к этому ужасному воспоминанию. Поджал ноги, обнимая себя за колени, укрылся плотнее крыльями, разглядывая сквозь щелочку яркие огненные камни в очаге своей комнаты.
– Сколько можно предаваться горю из-за человечишки? – раздался в прихожей раздраженный голос Вортара.