Первоучитель сказал: «Никогда не забывай, что жизнь – химера, порожденная твоим «я», но умей отличать истинную химеру, именуемую реальностью, от химеры вовсе иллюзорной, именуемой сном».

Долговязая девочка-подросток, вдруг возникшая перед Симпэем, когда до цели оставалась всего четверть ри, и сама распахнувшая ворот своего темно-серого платья – а там на нитке покачивался Курумибуцу! – почти наверняка относилась к категории химер иллюзорных.

За последние месяцы Симпэй слишком часто воображал себе, как встретится со святыней. Он и прежде неоднократно видел это в снах. Они бывали добрыми, и тогда Курумибуцу возвращался к своему Хранителю; бывали и злыми – тогда реликвия рассыпалась в пальцах или лопалась облачком дыма.

Слабый свет, залучившийся во тьме на исходе прошлой осени, не спешил делаться ярче. Ореховый Будда подпускал к себе Симпэя очень небыстро, ставя перед разумом и чутьем взыскующего всё новые и новые препятствия.

Медленно, трудно восстанавливал Хранитель путь, которым полтора десятилетия назад «кормщик» Авенир уводил из Москвы свой «корабль», на котором – может быть, всего лишь может быть – находился младенец с талисманом на шее. Раскольники могли не вернуться в подвал своего тайного обиталища. Если вернулись, оберег, конечно, не оставили на мертвом теле – побоялись бы, из суеверия. Скорее всего надели на осиротевшее дитя, но дитя могло умереть в пути и остаться маленьким скелетиком где-то под землей – и реликвия там же, навсегда утраченная для людей. Курумибуцу-сама мог находиться в любом месте этой неохватной страны, а мог быть и раздавлен в прах каблуком невежды.

Но идущий по Пути не должен ломать голову над тем, существует ли в реальности Цель, к которой он стремится. Сам Путь и верность ему – вот что такое истинная реальность.