Вверх взмыло знамя, проревели особым способом трубы, пехотные каре отзеркалили полученную ими команду и начали медленно останавливаться. С ходу, при активном участии свежего первого корпуса, развёртывался полевой лагерь.
Из гуляй — города Первого корпуса быстро выпрягались кони, а сами щиты скреплялись меж собой цепями. Часть ратников, под охраной ставших по периметру ратей, начала ввинчиваться в промёрзшую землю коловоротами, устанавливая вокруг нового лагеря, заранее припасённые заострённые колья.
— Двигаем к монастырю, там организуем штаб и заночуем! — отдал приказ своим телохранителям, первым трогая коня.
Теперь с территории Вознесенского монастыря, занимающего в округе господствующую высоту, пушки могли легко простреливать всё пространство между Золотыми и Волжскими воротами, а также русло Клязьмы, при этом целиком контролируя подступы к «гуляй-городу» выстраиваемому у подножия холма.
Монголы, прореженные картечью, болтами и стрелами последовав нашему примеру, тоже перестали проявлять наступательную активность. Непобедимые тумены прошедшим днём изрядно пролили своей крови, а потому опасались подходить близко к успокоившимся и начавшим «окапываться» войскам, интуитивно действуя по известной на Руси мудрости — «не буди лихо, пока оно тихо». Замёрзшие тела тысяч монголов вперемешку с тушами лошадей, лежащие как целыми завалами, так и беспорядочно разбросанными по всему полю, мрачно дополняли пейзаж.
Неожиданно для монголов, русские, весь день пёршие вперёд как дикий тур сквозь кустарник, по сигналу затормозили свой разбег и так и остались стоять до самой ночи, не двигаясь ни на шаг с места. Ханы, нойоны и темники это известие встретили с немалой долей облегчения. У них появилось время опомниться, собраться с силами, выявить ошибки и просчёты в командовании, а затем попытаться завтра взять реванш, ударив по русским со всей своей степной яростью.
Жители осаждённого Владимира неожиданно для самих себя обретшие надежду на спасение в лице смоленских полков, весь прошедший день с жадным любопытством взирали на разворачивающуюся прямо у них на глазах величайшую битву. Всюду на линии уцелевших и обрушенных, изломанных многодневной осадой стенах, обращённых в сторону захваченного «Нового города» и к Клязьме, чернели людские толпы. Здесь собрался весь город — мужчины, женщины, подростки, даже дряхлые старики и малые дети. Шумными, радостными воплями и криками они приветствовали и подбадривали деблокирующие город войска. При помощи арбалетных выстрелов горожанам были посланы болты с посланиями. В них обговаривались условные сигналы, по которым владимирцы должны были всеми наличными силами совершить вылазку из города. Действовать самостоятельно, без соответствующих приказов, им категорически воспрещалось.
Глава 6
Поздним вечером в монастыре состоялся военный совет, уже в самом его конце воеводы и полковники получили от меня новую вводную.
— Будьте готовы в момент удара ратьеров с тыла, разделить корпуса, отведя их по речному льду на правый берег, — инструктировал я корпусных воевод.
— Государь, ты хочешь разделить войско? — с озабоченностью в голосе спросил Мечеслав.
— Да! Переправится Первый корпус. Ордынцы, бьюсь об заклад, подумают, что мы хотим прошмыгнуть по правому берегу для того, чтобы перекрыть Клязьму ниже по течению с востока, аналогично тому, что мы уже проделали на западе. Поэтому, Клоч, твой корпус, будь спокоен, они не оставят без внимания! В любом случае, при разделении войск монголы начнут более активно использовать русло Клязьмы, на этом мы их и подловим. Отсюда, с территории лагеря, шимозамёты прекрасно добивают до Клязьмы. И в определённый момент, по условному сигналу, когда монголы начнут особенно сильно давить, твои рати, Клоч, начнут притворно отступать. Будешь пятиться назад, пока не окажешься напротив «гуляй — города» при монастыре. Думаю, что значительные силы Орды, переправляясь по льду ломанутся на правый берег. К тому же и отступать вы будете по узкой теснине — между лесом и кромкой берега, что вынудит монголов атаковать вас прямо с реки, благо пологие берега в этом районе будут позволять им это делать. Как только ты остановишь отступление в указанной тебе точке, то вот тогда — то мы и угостим их шимозой! Ведь сами прекрасно понимаете, если бить по разреженным порядкам, то эффективность будет хуже, чем нежели ударить по скопищу. В общем, что я вас учу, что такое «шимоза» все видели в действии на учениях. А потом, Клоч, будь готов преследовать и уничтожать монголов оказавшихся на твоей стороне реки.
На этом совещание закончилось. Длившийся, казалось бы, целую вечность день, тоже, уже давно превратился в ночь. С момента остановки наступления русские войска всё время издали лениво перестреливались с монгольскими туменами. Пушкари, правда, ещё вечером, как только монголы перестали бросаться на занявшие позиционную оборону войска, перейдя с картечи на ядра и гранаты, первым делом принялись целенаправленно расстреливать осадные машины монголов, очень скоро очистив от китайских камнемётов всю юго — западную сторону города.
Четверть войска была ежесекундно на взводе, неся дежурство, при этом посменно чередуясь с оставшимися тремя четвертями. Неприятель был слишком близко и очень опасен.
Из монастыря, превращённого в лазарет, до самого утра исходили крики и гнетущие душу стоны раненных. Их время от времени заглушала работа пушкарей, что всю ночь, подсвечивая прожекторами цели, вели беспокоящий огонь по монголам, не давая заснуть ни своим, ни чужим. Но другое дело, что чужим, кроме беспокойного сна, ещё и хорошо влетало. Со стороны монголов ясно доносились возгласы, проклятия и вопли.
Казалось бы, длящаяся целую вечность ночь заканчивалась. В предрассветных сумерках трубный зов разрывал тишину. Дремлющий тревожным сном лагерь быстро оживал. Из палаток стали появляться усталые, осунувшиеся лица пехотинцев и их командиров. Войска быстро завтракали сухпаем, выстраивались в колонны у калиток, за стенами лагеря образовывали каре и, дождавшись сигнала, снова шли в бой.
Призывные звуки горнов, перестуки барабанов, громкие команды, обрывки фраз, мат и крики, реющие знамёна над полками и ратями, начавшая работать по врагу артиллерия — всё вместе это создавало непередаваемую какофонию звуков. Эта сторона военных действий, густо замешанная на мандраже и естественным волнением перед боем, была по — своему притягательна и действовала завораживающе.
В направлении Волжских ворот открытая территория постепенно сужалась, и уже от самих ворот до русла Клязьмы было не более двухсот — трёхсот метров, а за воротами береговая территория опять начинала возрастать и в районе «Ветчаного города» до реки было около километра. В результате три рати из корпуса Малка прокладывали себе коридор к Волжским воротам. Три рати из корпуса Клоча (четвёртая рать этого корпуса по — прежнему оставалась западнее и была разбросана в трёх блокгаузах) выходившие из лагеря последними неожиданно для монголов начали переправляться на плохо обжитой, заросший лесом правый берег Клязьмы. Три рати вместе с ратьерами остались в «гуляй — городе» и на монастырском холме. Ещё три рати, как уже ранее говорилось, сидели в блокгаузах перекрывающих Клязьму на западе. Оставшиеся восемь ратей — все из корпусов Аржанина и Мечеслава, укрепившись кольями, недвижимо встали между Вознесенским монастырём у подножия холма окружённого «гуляй — городом» и стенами захваченного монголами «Нового города». Монголы же, вполне предсказуемо, не выдерживая тесноты у Волжских ворот, где оперировали рати Малка, были вынуждены главный упор делать на атаку с севера со стороны Золотых ворот. Такая война на укреппозициях меня устраивала уже куда как больше. К тому же, атакующие наши войска монголы теперь представляли собой прекрасную мишень для высоко расположенной артиллерии Вознесенского монастыря.
Монголы продолжали упрямо гнуть свою линию. Орудия как полевые, так и из лагеря беспрерывно били по степнякам отчаянно бросавшимся «грудью на амбразуры». При их приближении к раскатам пушек прибавились залпы из арбалетов, дополненные ниспадающим с неба жалящим градом туч стрел. Теперь выстроенные в две линии корпуса стояли неподвижно, в этом месте инициатива была полностью отдана степнякам.
Ордынцы то и дело обрушивают на рати визжащие степные тумены лёгкой конницы, не способной завязать ближний бой. Пехотинцы безмолвно, подчиняясь командам и сигналам своих командиров, шинкуют конницу своими стрелами, болтами, пулями и разят противника длинными пиками.