– Посерьезнее. – Я слышу растерянность в его голосе. – Пустота так давила, что я… совершил ошибку. Снова влюбился. Слишком рано, но в личность заметную, блестящую, остроумную… и, боюсь, абсолютно чокнутую. Мы заговорили об этом эксперименте в очень сложный для меня период. Мне хотелось тогда выяснить – я реально влюбился или просто обманывал себя. Мы обсудили эксперимент, и не думаю, что были в восторге от этой идеи. Но для меня в итоге дело приняло наисерьезнейший оборот: я зарегистрировался, застраховался и очнулся здесь. – Сэм несчастно смотрит на меня. – Я совершил ошибку.

– Какую? – Я смотрю на него, не зная, чем помочь.

– Дело не в неприятии половых отношений, – виновато говорит он. – Просто у меня уже есть человек, которого я люблю. И я не увижу его, пока… – Сэм качает головой. – Так, ладно. Наверняка ты уже решила, что я – стопроцентный дебил.

– Неправда. – Я думаю о том, как спасти Касс от рук говнюка, что запер ее у себя дома. – Никакой ты не дебил. – Я наклоняюсь и дружески целую его в щеку. Сэм вздрагивает, но не пытается меня оттолкнуть. – Но жаль, конечно, что мы оба попали впросак.

– А мне-то как жаль, – серьезно вторит он.

Я обнимаю его на мгновение, потому что слова кажутся лишними. А потом я чувствую дискомфорт оттого, что его тело слишком близко к моему, встаю и иду обратно в гараж. Еще светло, и у меня в голове есть несколько идей, над которыми я хотела бы поработать. Если при спасении Касс из лап Майка последний окажет сопротивление, мне понадобится кое-какое оборудование.

В понедельник Сэм идет на работу. И на следующий день, и через два дня – каждый день, кроме воскресенья. Его учат на консультанта по правовым вопросам, что звучит интереснее, чем есть на самом деле, хотя он знакомится с законами и обычаями древних – некоторые большие юридические базы данных пережили темные века практически без последствий, и городской управе приходится обрабатывать множество документов. Один из побочных эффектов работы – обязанность носить одни и те же темные костюмы каждый день, за исключением дома, где дозволены джинсы и рубашки с открытым воротом.

Я начинаю привыкать к тому, что он уходит почти каждый день, и к рутине. Утром встаю и делаю кофе для нас обоих. Затем Сэм идет на работу, а я спускаюсь в подвал и тренирую тело до тех пор, покуда не покроюсь по́том, до звона в мышцах. Потом пью еще кофе, выхожу на улицу и несколько раз пробегаю всю дорогу между двумя тоннелями – сначала делаю шесть длин, полкилометра, а после вторника иду на увеличение норматива. Когда начинаю шататься от изнеможения – возвращаюсь домой, принимаю душ, выпиваю еще одну чашку кофе и либо надеваю что-нибудь приличное, если еду в центр города, либо что-то неприличное, если собираюсь работать в гараже.

Попутно вскрываются все новые невзгоды. Примерно через две недели после проживания я просыпаюсь среди ночи от неприятной судороги в животе. На следующее утро с отвращением обнаруживаю, что истекаю кровью. Я, конечно, знаю о менструации, но никогда бы не подумала, что компашка Юрдон—Фиоре—Хант настолько двинутая, что и это явление станет реконструировать. Большинство самок млекопитающих просто реабсорбируют свою слизистую оболочку, так почему в темный век должно быть иначе? Я подмываюсь несколько раз и обнаруживаю, что с меня все равно капает. Дело – дряннее некуда; в какой-то момент мне это надоедает, и я звоню Энджи – спросить, можно ли с этим что-нибудь сделать. Энджи рекомендует мне сходить в аптеку и поискать средства гигиены для женщин.

Провизию я беру в магазинах в центре города. Хожу туда пару раз в неделю. Еду́ поставляют в предварительно упакованных контейнерах или в виде сырых, требующих готовки ингредиентов, но я – паршивый повар и медленно учусь, поэтому стараюсь избегать товаров второго типа. На этой неделе я очень тороплюсь с распорядком, потому что «меры гигиены» означают, что в аптеке следует купить прокладки, которые нужно носить вместе с нижним бельем. Отвратительная хрень. Что они с нами дальше сделают – дустом посыплют? Стиснув зубы, решаю прикупить побольше нижнего белья – и обезболивающее, поставляемое в форме маленьких дисков с горьким вкусом. Их нужно глотать, и они не особо хорошо действуют.

С одеждой я более-менее разобралась. Я привыкла брать с собой Энджи, а иногда и Алису, чтобы покупать наряды для общественных мероприятий. Они предостерегают меня от неправильного выбора и попадания в чей-нибудь черный список. Джен заявляет, что я ни хрена не смыслю в моде – это обвинение могло бы иметь некоторый вес, поступи оно от реального обывателя древности, а не от тупой выскочки из одного со мной хроноотрезка, для которой искусственно воссоздали линейку одежды, «модной» лишь по чьим-то крайне спекулятивным оценкам.

Одним из моих любимых мест становится магазин хозтоваров. Сэм, наверное, думает, что я спускаю все заработанные им средства на макияж, прически или что-нибудь столь же легкомысленное. На самом деле я обустраиваю себе условия выживания. Если (и когда) подосланные убийцы вычислят меня, просто так я не сдамся. Не думаю, что Сэм хоть раз заглядывал в гараж с тех пор, как мы заселились. А если бы заглянул, увидел бы и мой сверлильный станок, и сварочный аппарат, и обрезки металла и дерева, и заваленный всякой всячиной, от гвоздей до столярного клея, верстак. А еще – мои печатные руководства. Например, «Арбалет, средневековый и современный, военный и спортивный: история его создания и применения». Забавно, что такие реликты имеют столь долгую жизнь.

В настоящее время я читаю большой толстый том под названием «Оруженосец». В моем безумии есть система.

Хоть у меня нет очевидного способа заполучить бластер или другое современное оружие и я не настолько склонна к суициду, чтобы возиться со взрывчаткой в герметичном жилище, не зная его физической топологии, мне приходит в голову, что я все еще способна навести шороху с помощью некоторых по-настоящему древних вещичек-приспособлений. Основная проблема, с которой я сталкиваюсь при создании арбалета, – конструктивные особенности, требующие учета оси вращения стрелы в полете и компенсации кориолисовых сил при прицеливании. Здесь мне пригодились бы отвес и лазерный дальномер.

На публике я изо всех сил стараюсь быть другой. Не хочу, чтобы кто-нибудь понял, что я создаю себе арсенал.

Дамы из нашей когорты – Джен, Энджи, я и Алиса (без Касс, ее муж до сих пор никуда не выпускает) – встречаются за обедом три раза в неделю. Я не спрашиваю о Касс, так как не в моих интересах, чтобы Джен заметила мою заинтересованность; сразу ведь решит, что это проявление слабости, и начнет думать, что из этого можно выкрутить в свою пользу. Не хочу, чтобы эта особа хоть как-то цеплялась ко мне, поэтому просто хожу, вся из себя нарядная, на встречи в кафе и рестораны, улыбаюсь и вежливо слушаю сплетенки об их мужьях и соседях. Девять других домов на моей стороне улицы пустуют, ожидая следующей когорты испытуемых, но это необычно: я понимаю, что остальные живут рядом с людьми из других когорт, то и дело омываемые волнами всяких известий и интрижек.

– Знаете, девочки, а мы, похоже, имеем шанс как-нибудь подгадить третьей когорте, – замечает Джен однажды, уминая испанский омлет с паприкой. В ее исполнении эти слова ничем хорошим не пахнут.

– Правда? – заинтригованная, спрашивает Энджи.

– Ага. – Джен выглядит жутко довольной собой.

– Выкладывай, что к чему, не тяни. – Алиса кладет вилку на остатки салата, названного мужским именем Цезарь. Она пытается напустить на себя любопытный вид, но от меня не укрывается ее явное притворство.