– Неприятная перспектива. Арест Сталь, в таком варианте, первый ход? Продемонстрировали, что Францию наводняют агенты жандармов, так?

– Я считаю, что так. Подготовка общества. Русских в Европе традиционно не очень любят, даже союзники-французы в свое время пытались поддержать поляков, так что почва имеется. И соседям из Разведчасти сейчас работать во Франции затруднительно, как и нашему пятому делопроизводству. Сюрте и Второе бюро могут повести себя – Михаил Фридрихович усмехнулся – бестактно. А про вас все осведомлены, вы фигура подходящая, дипломатичная, если можно так выразиться, согласны?

Гумилев прекрасно знал, почему в далеком октябре восемнадцатого Коттен, только вернувшийся в жандармский корпус из военной разведки, настойчиво убеждал штабс-капитана с поэтическим прошлым перейти на жандармскую службу. Корпус нуждался в создании пристойного образа в глазах общественности, а тогда, в условиях разгорающегося недовольства, особенно. И с тех пор генерал никогда не упускал случая использовать известность и репутацию подчиненного.

Часть знакомых "из общества" тогда, в восемнадцатом, перестали подавать надевшему жандармский мундир поэту руку, в некоторые салоны путь закрылся навсегда. Впрочем, Николай Степанович ни о чем не жалел ни сейчас, ни тогда. Михаил Фридрихович не обманул, служба оказалась действительно интересной и опасной, вынудившей, конечно, без перчаток рыться в отходах

жизнедеятельности общества, но и давшей стоическую уверенность в безусловной необходимости его, личной работы, для империи.

Сейчас неизменный со времени прихода в охранку начальник, явно опять крутил какую-то хитрую игру, в которой требовалось участие не просто жандарма, но жандарма с соответствующим реноме. Что ж, Гумилев и сам давно воспринимал свою известность в качестве стихотворца как дополнительное преимущество в розыскной работе, и пользоваться этим обстоятельством не стеснялся. Став за пятнадцать лет "на лезвие с террористами", как назвал эту работу один из бывших шефов службы в своих мемуарах, профессионалом, он привык оценивать возможности в первую очередь, с точки зрения применимости в деле. Сегодня, однако, играл не он. Играть собирались им. Впрочем, это тоже было привычно.

– Согласен, ваше превосходительство. Но и ко мне французы сейчас благосклонность вряд ли выкажут. Кстати, Сталь рассказала Сюрте о готовящемся покушении?

– Вряд ли. Ее обвиняют в работе на нас, и сообщать еще и о своих связях с бомбистами, планирующими покушение на французского премьера не в ее интересах. Тем более, толком она ничего не знает.

– Я могу… гм… намекнуть французским коллегам, о необходимости задать такой вопрос арестованной? Если она пойдет на сделку, и поможет предотвратить акцию, всю историю можно будет замять?

– Мы, вообще-то, госпожу Сталь не признаем – вздохнул Михаил Фридрихович. И помогать ей не собирались. Она как выясняется, добывая информацию для нас, решила, что те же сведения можно продавать и другим. Немцам, итальянцам, сербам… Для Корпуса операция провалилась. И главной обвиняемой теперь боюсь, станет не эта дамочка, а Россия. Что с учетом вероятности ввода войск в Германию, совершенно некстати. А уж для вашей миссии – и совсем никудышно.

Генерал наконец закурил и осведомился:

– У вас ведь есть знакомства в Сюрте и Втором бюро?

– В бюро имеются, в полиции практически нет. Но французы наверняка в ярости?

– Политики и журналисты в ярости – поправил генерал. Наши коллеги отнеслись спокойнее, хотя и без удовольствия.

Коттен задумался, и потом кивнул:

– Намекните. Но взамен попробуйте выяснить, от кого французы так вовремя про наше заведение узнали. Можете, кстати, высказать версию, что тот, кто сдал нашего агента, пытался руками Парижа устранить утечку сведений о террористах. Вряд ли, конечно, но звучит красиво. Тут еще такой момент, Чекалова работала и с иностранными дипломатами, с немецкими в том числе. Мы делились информацией с французской разведкой, у нас с ними на этот счет ажно с девятьсот четвертого года соглашение есть. Говорите, что данные направления были первостепенными.

– Не поверят.

– Пускай не верят, лишь бы склоку не раскручивали. Но признавать агента мы все равно не станем.

– Официальная версия – провокация с целью поссорить Россию и Францию?

– Всенепременно – улыбнулся начальник. В газетах опровержение будет выдержанно в таком духе. Но попытайтесь замять скандал.