– Немцы, Shell, Григулявичус, провал Сталь. Это все связано? – после короткой паузы, уточнил полковник.

– Да. Григулявичус, по нашим данным, связался с Савинковым, а в Париже появился Мельников.

– Инженер? – упоминание самого опасного боевика красных действительно настораживало. Там, где появлялся Борис Николаевич Мельников, спокойствия ожидать не приходилось.

"Отличный стрелок, крайне жесток – всплыли в памяти слова ориентировки на боевика. Пользуется полным доверием руководства РСДП, лично Бухарина и Савинкова. Выступал в качестве исполнителя приговоров партийного трибунала и партийной контрразведки – "комиссии ЦК по противодействию провокации", возглавляемой Бокием. Интеллектуально весьма развит, инициативен, отличается большой работоспособностью. Быстро ориентируется в любой обстановке. Осторожен, не зарывается. Придерживается политических взглядов марксистского толка, в прошлом сторонник Ленина (большевик). Тщательно конспирирует личную жизнь, увлекается женщинами, спиртные напитки употребляет умеренно. Физически крепок, всегда имеет при себе оружие".

– Он самый – хмуро подтвердил генерал. Вроде бы, Григулявичус вошел в его группу, которая и готовит теракт. Но это все еще вилами по воде, одни слухи. Что до остального, тут цепочка такая: в смерти Барту заинтересованы в первую очередь немцы. Во Франции он первостепенный приверженец жесткой линии в отношении Германии, безоговорочного выполнения Версальского договора. На войне у него погиб сын, знаете?

– Да, припоминаю.

– Ну вот. Сейчас Шлейхер посылает Версаль к черту, остановить немцев без драки, по всей вероятности, не получится. Барту, пожалуй, единственный французский политик, способный решиться на ввод войск. Его смерть, особенно если ее припишут России, будет означать что французы в Германию не войдут. А без них, вероятно, не рискнем и мы. Ну а Детердинг – Коттен пожал плечами и усмехнулся: Если Реза Пехлеви умрет в этой поездке, в Тегеране, как я уже сказал, воцарится новый шах. Shell содействовала переворотам в Мексике, Венесуэле, Албании – почему же Персии стать исключением? Сэр Генри считает своей миссией поставить на колени

строптивую Россию. И он давно поддерживает Шлейхера, так что договориться им не сложно.

– А провал Сталь?

– Уж очень не вовремя. Дело в том, что покушение в Париже по видимости, попытаются свалить на нас.

– На Россию? Но каким образом?

– Нам может оказаться невыгодным решение вопросов, которые будут обсуждать в Париже Барту и Пехлеви с лордом Инверфорсом. Русско-английская рознь общеизвестна, но самостоятельность Персии не нужна никому. Да если еще представить события как попытку, к примеру, выдавить британцев из Персии и подобрать Тегеран под себя – получится, не скрою, весьма даже правдоподобно.

"То есть как это? – изумился про себя, казалось давно отвыкший удивляться полету оперативной мысли сотрудников Корпуса полковник. Он что, хочет сказать? Что наши решили руками бомбистов этакую кашу заварить? Нет, я все понимаю, но этак мы до открытой войны с англо-французами докатимся".

И мгновенно переспросил:

– Насколько правдоподобно, ваше превосходительство?

Генерал наклонил голову набок, с интересом рассматривая подчиненного, потом изобразил, с непременным удовлетворенным мелким смешком, добродушно-хитрую мину, и успокоил:

– Нет, подобную операцию мы, хе-хе, пока не готовим. Об сем не тревожьтесь. Но… – он посерьезнел – общей политической линии вполне соответствует. И если Детердинг приведет к власти в Персии нового шаха, заявляя о том, что упредил русских убивших старого, в Лондоне он найдет немало джентльменов, склонных с этой версией согласиться. Как и в Париже, и уж тем паче в Берлине. А с учетом использования русских убийц, пусть даже и антиправительственных… Впрочем, более детальной информации пока нет, хотя ниточка к ним имеется. Слабая, но… впрочем, это вам Гриднин обрисует.

– Немцы получат возможность пересмотра Версаля, Детердинг – месторождения и видимо, увеличение влияния на политику Великобритании, коль скоро немцы и персы будут ему обязаны – перечислил Гумилев.

– Немецкий рынок нефти забыли – дополнил генерал. Русских с него уже выталкивают, выбросят совсем. А дальше – по нарастающей, Чехословакия, Австрия… В общем, итогом станет изоляция империи.

Коттен сгущал краски, но в целом тенденцию руководство Корпуса именно так себе и представляло. Николай Степанович в силу должности общее видение ситуации имел, и несмотря на то, что столь далеко идущие последствия показались преувеличением, спорить не стал: