В любой организации, и КОМКОН не был исключением, о холостых красивых мужиках женщины знают все абсолютно. Они не используют наружку, не устанавливают аппаратуру прослушивания, но их осведомленности об объекте может позавидовать не только управление кадров, но и любое подразделение ГСБ. Женщины знали, чувствовали – Ролз настоящий мужчина, без самовлюбленности и комплексов, но только не в стенах Комитета по контролю. Здесь лишь вежливые улыбки, безразличные комплименты и не более того.

Виолет отметила усталый взгляд Ролза, который не удалось замаскировать шутовским поклоном и выдержанным в стиле легкомысленного повесы приветствием. За бравадой и напускной веселостью скрывалась изнанка работы оперативника. Судя по взгляду, это задание выжало из Джона все соки, но начальник отдела Чрезвычайных Происшествий был не из тех, кто усиленно изображает трудовую деятельность, уповая, что начальство увидит, оценит, а следом, глядишь, и повышение по службе не заставит себя ждать.

В дверях генеральского кабинета показались двое в гээсбэшных мундирах, кивнули Виолет, пробурчав нечленораздельное. Низенький, плотный, судя по шеврону, старший, зацепил взглядом Ролза, хотел остановиться, передумал и вышел следом за подчиненным в коридор.

– Здравия желаю, – сказал Джон, войдя в кабинет, – Хотели видеть, я тут, готов к выполнению.

– Желаю, желаю, – ответил О’Хара, потирая нос, словно только что с гээсбэшниками не разговаривал, а дрался. – Присаживайся.

О’Хара знал, что Ролз не сядет, а встанет у окна. Джон улыбнулся, прошел к окну, оглядел кабинет шефа с любопытством, словно не бывал в нем ежедневно, присел на подоконник, вздохнул; за неполные пятнадцать лет знакомства Ролз так привык к внешности начальника и друга, что давно не обращал никакого внимания на его болезненную долговязость, угловатую фигуру и знаменитую на весь КОМКОН лысину, прекрасно зная об аналитическом уме, проницательности и огромном оперативном опыте Патрика.

В генеральском мундире шеф выглядел солидно и как-то даже молодцевато. Хотя Джон прекрасно знал, что Патрик на дух не переносил казенщины и надевал мундир только в особых случаях. Сегодня видимо и был этот особый случай.

О’Хара разгуливал по своему кабинету как будто оказался здесь впервые. Он разглядывал все с мальчишеским любопытством, зажигал и гасил торшеры, щупал шелковые портьеры, помял ладонью кожаное кресло.

Джон наблюдал за другом с улыбкой: так смотрит старший брат на младшего, прибывшего из захолустья в столицу.

– Веди себя прилично, на тебе генеральский мундир, – сказал, наконец, Джон.

Друзья не знали, с чего начать разговор и как бы пристраивались друг к другу, словно не виделись многие годы.

– Значит, ты живой, – сказал задумчиво О’Хара и тяжело опустился в кресло.

– Ну, извини, – несколько растерянно ответил Джон.

– М-да, – Патрик достал белоснежный платок, которыми его снабжала заботливая жена, вытер лицо. – Налей попить, что ли. – кивнул он на стилизованный под библиотеку барный шкаф.

– Попить или выпить? – Джон открыл массивную дверцу.

– И то, и другое. – Патрик откинулся в кресле, с видимым удовольствием стащил с шеи галстук и расстегнул две верхние пуговицы. – Наши коллеги в гости пожаловали. – Он словно извиняясь, развел руками.

– Не надо быть хорошим оперативником, – проговорил Ролз, выставляя на стол бутылки, бокалы, ведерко со льдом, – Чтобы понять, по чью душу они наведывались, – он налил виски и подвинул бокал О’Харе.

Они выпили, не чокаясь, молча, даже не глядя друг на друга, после чего Джон принялся раскуривать сигару, а шеф огладил лысину и тяжело вздохнул.

– Худшее позади, Вепрь. Теперь ты дома.

– Когда назначено расширенное заседание комиссии? – Решил не тянуть с неприятным разговором Джон. – Подозреваю, что ГСБ снова поставит перед Мировым Советом вопрос о том, что у КОМКОНа слишком много самостоятельности, и что единоначалие необходимо для предотвращения инцидентов… и так далее…