С полной уверенностью можно утверждать, что и в Тюмени встреча Гумбольдта была не менее торжественной. К сожалению, о подробностях посещения Гумбольдтом этого города ничего не известно, нет в публикациях даты пребывания и количества дней, отданных Тюмени. Попытаемся восстановить хронологию путем несложных рассуждений. А. Гумбольдт со своими спутниками профессорами Берлинского университета Г. Розе и X. Эренбергом в сопровождении чиновника горного корпуса Н.С. Меньшенина (он же – переводчик с немецкого) – знатока Урала, в будущем занявшего должность инспектора Уральского горного округа, прибыли в Екатеринбург 3 июня (старый стиль) 1829 года. Уральское путешествие заняло ровно четыре недели. За это время ученый проделал путь от Екатеринбурга до Невьянского завода, платиновых приисков и железорудной горы Высокой в Нижнем Тагиле, до горы Благодать в Кушве, Богословских рудников, до Алапаевска и копей самоцветов в Мурзинке. Затем путешественники возвратились в Екатеринбург. Из столицы Урала А. Гумбольдт выехал в Тюмень 1 июля.

К сожалению, время пребывания в пути экспедиции Гумбольдта от Екатеринбурга до Тюмени установить не удалось. Между тем, точная оценка этого времени представлялась мне чрезвычайно важной, так как определяла объективный подсчет сроков пребывания Гумбольдта в Тюмени. Единственное, что удалось узнать, экипажи двигались достаточно быстро, если вообще можно применить это слово с учетом качества дорог того времени. Для беспристрастного подсчета я решил провести мысленный эксперимент. Суть его сводилась к тому, чтобы использовать подробное описание передвижения по грунтовой дороге Екатеринбург – Тюмень другими путешественниками. Так, по тому же маршруту через 56 лет после Гумбольдта проехал в Тюмень Джордж Кеннан. Не думаю, что за полвека дорога улучшилась настолько, чтобы можно было передвигаться по ней со скоростью большей, чем это удавалось Гумбольдту. Я вспоминаю, как в наше время, в 1964 году, когда асфальтовое покрытие дороги от Свердловска заканчивалось где-то в районе между Талицей и Тугулымом, на то, чтобы на «Волге» преодолеть оставшийся путь до Тюмени по непролазной грязи и разбитым колеям «шоссе», требовались сутки. Предоставим слово самому Кеннану.

«В тот год, когда мы ездили в Сибирь, железная дорога из Екатеринбурга – последнего русского города, в Тюмень – первый сибирский город, еще только строилась. А пока между двумя городами ходила отличная почта на лошадях, при помощи которой мы успели сделать более 200 верст за сравнительно короткое бремя – двое суток. ...По хорошей дороге ездят с быстротой около восьми миль (12 верст) в час. Вечером 16 июня, запасшись подорожными, выбрав себе тарантас и приложив все старания, чтобы уложить в нем все наши вещи, мы вскарабкались на неудобные сидения и велели ехать... Не доезжая Тюмени, мы въехали в почти непроходимую чащу леса, выросшего на болотистой низине. Вместо прежней, сравнительно сухой и гладкой, дороги мы ехали теперь по трясине, по черной вязкой грязи, в которую уходили по ступицу колеса нашего тяжелого тарантаса, и продвигались вперед так медленно, что за четыре часа не проехали и 18 миль... Уже под вечер в четверг 18 июня мы, наконец, выехали из лесу на широкую болотистую равнину. Ямщик наш указал кнутом прямо вперед и молвил: «Вот и Тюмень!». В городе есть две или три гостиницы, но мы, по рекомендации нашего ямщика, остановились в «номерах для приезжающих» Ковальского, помещавшихся в двухэтажном каменном доме, недалеко от реки в восточной части города. Сделали за два дня 204 мили, одиннадцать раз сменили лошадей, просидели больше 40 часов без сна в неудобной скрюченной позе. Я так устал, что еле добрался до своего номера на втором этаже. Пообедав, мы тотчас же улеглись и проспали, как убитые, двенадцать часов подряд».

Уместны некоторые комментарии к тексту. Итак, на дорогу до уездного города Тюмени ушло как минимум двое суток. Думается, что Гумбольдт затратил столько же, может быть, несколько больше. Тогда срок прибытия в Тюмень – 3 июля. Самое главное, на что следует обратить внимание, на смертельную усталость спутников. Не меньшую усталость, надо полагать, испытывали и члены экспедиции Гумбольдта. Следовательно, по дороге в Тобольск, куда нетерпеливо стремился Гумбольдт, отдых с ночевкой в Тюмени был неизбежен. Кстати, Д. Кеннан останавливался в той же гостинице Ковальского, в которой два года спустя проживал будущий изобретатель радио А.С. Попов. Ему на здании бывшей гостиницы установлена мемориальная доска (Пристанская, 14). Логично было бы предложить установить там памятный аналогичный знак человеку с не менее известным мировым именем – Д. Кеннану.

Известны сроки прибытия Гумбольдта в Тобольск – вторая половина дня 8 июля. Дата эта вполне достоверна. Сложнее обстоит дело со сроками отъезда Гумбольдта из Екатеринбурга. В одном академическом издании, посвященном переписке Гумбольдта в период его пребывания в России, приводится письмо ученого министру Е.Ф. Канкрину. В нем Гумбольдт сообщает, что выезжает в Тобольск из Екатеринбурга 6 июля. Здесь вкралась какая-то ошибка или описка, или, скорее всего, неправильное прочтение даты в письме, учитывая с трудом различаемый почерк автора послания. Об этом, свидетельствуют два немаловажных обстоятельства. Предположим, дата отъезда действительно соответствует шестому июля. Но тогда 600-километровый путь от Екатеринбурга до Тобольска Гумбольдт должен был проделать менее чем за двое суток. Такой марафон невозможен даже в наше время, несмотря на асфальтированную дорогу и достижения автомобильного транспорта. Наконец, четырехнедельное пребывание на Урале у Гумбольдта заканчивалось первого июля. Это число и есть начало движения экспедиции в Сибирь.

Если дорога от Тюмени до Тобольска занимала также два дня, то получается, что в Тюмени Гумбольдт провел не менее двух суток. Скорее всего, три дня и столько же ночей (с 3-го по 5-е июля включительно, или по новому стилю – с 15-го по 17-е число того же месяца). Срок вполне достаточный для полноценного отдыха 60-летнего путешественника и подробного ознакомления с городом.

Среди тюменских архивных документов июля месяца 1829 года удалось установить имя градоначальника:купец третьей гильдии Барашков Иван Васильевич (Фонд И-2, оп. 1, д. 264). Эту должность он занимал с 1827 по 1831 год. Кандидатом при Барашкове, другими словами – его заместителем, был В. Сорокин. В состав Думы входили четверо других представителей общественности города или гласных: И. Черных, С. Дьяков, А. Решетников и Д. Лапшин. Все перечисленные имена интересны в том отношении, что они были свидетелями встречи Гумбольдта в Тюмени. Интересная деталь: с начала июля и по сентябрь все протоколы городской Думы, в отличие от других сроков, подписывались только Сорокиным. Малозначащая на первый взгляд особенность думской документации свидетельствует об одном: глава города все это время целиком уделил встречам и проводам высокого гостя. Надо полагать, кортеж Гумбольдта он встречал задолго до прибытия в город где-то на рубеже двух губерний – Пермской и Тобольской, а это в 70 верстах от Тюмени по проселочной, плохо проходимой и разбитой дороге, и сопровождал ученого до уездного центра. Здесь, вероятнее всего, принимал его у себя дома, а затем провожал экспедиционный отряд до Тобольска. Вряд ли ошибусь, если скажу, что еще задолго до приезда Гумбольдта в Тюмень Барашков, уезд которого граничил с соседней губернией, получил от тобольского губернатора В.А. Нагибина строгое указание и под личную ответственность привести в порядок сибирский тракт на участке от границы до Тобольска. Не этим ли объясняется длительное отсутствие Барашкова в Тюмени?

Легко сказать, что высокий гость останавливался в доме градоначальника. А где размещался этот дом? Сохранился ли он до нашего времени? Пришлось заняться поисками и анализом хронологии строительства первых гражданских и представительских зданий. Так, до 1810 года в Тюмени на углу улиц Полицейской и Знаменской были построены каменные сооружения чисто гражданского назначения: двухэтажный дом градоначальника с обширным полуподвальным помещением (илл. 26) и рядом в сторону берега реки – одноэтажная гауптвахта во дворе. После завершения строительства первый этаж здания временно передали городской Думе, а другой занимал под квартиру сам городничий. Неудобное соседство устранили только четверть века спустя в 1834 году, когда в городе появилось отдельное здание Думы (илл. 27). С этого времени двухэтажное жилище городничего на долгие годы стало резиденцией меняющихся хозяев города. Позднее здание перешло в ведение Военного присутствия, затем оно стало приютом тюменской жандармерии, а с советского времени, как и сейчас, принадлежит военному комиссариату.

Нет сомнения, что именно в этом доме, наиболее представительном и вместительном, городничий И.В. Барашков счел за честь поселить у себя Гумбольдта. Здание по улице Володарского, 5 (Знаменской) сохранилось до нашего времени почти без внешних изменений (илл. 28). Разве что пристрой-новодел, притулившийся к дому справа от крыльца, смотрится уродом, упрекая современных чиновников от архитектуры за их равнодушие и отсутствие интереса к истории города. К удивлению (зданию-то почти два столетия!), хорошая сохранность стен обнаружена и со стороны двора, включая и экзотические крылечки (илл. 29). Можно высказать некоторые предположения о комнатах, в которых остановились Гумбольдт и его спутники, если внимательно разглядеть план здания (илл. 30). Скорее всего, высоким гостям был отдан весь второй этаж с впечатляющим видом из окон на величественный разлив Туры и Заречье. С домом соседствует позорно заброшенная городом и стыдливо отгороженная от него бетонным забором бывшая гауптвахта. Она – старейшее каменное здание в историческом центре Тюмени, покорно ожидает свою гибель: береговой обрыв подошел к самым стенам. Управлению по сохранению памятников, приличия ради и для сохранения собственного реноме, следовало бы убрать со стены умирающего шедевра охранную доску с циничным упоминанием об «охране» оного государством. Либо военкомату следует проявить инициативу и взять под свои хлопоты весь ансамбль, включая гауптвахту, да убрать бетонный забор, угрюмое соседство которого с памятником архитектуры более чем неуместно.

С достаточной долей вероятности можно предположить, что Барашков не удержался от соблазна показать Гумбольдту собственные рабочие апартаменты на первом этаже и проект строящегося здания Думы – самого солидного сооружения города. Посетили они и старый Благовещенский Собор (илл. 31). Кроме того, спутники Гумбольдта, а может, и он сам, не обошли вниманием собрание архивных документов в первом каменном вместилище при Соборе – бывшем денежном амбаре. До нашего времени эти два здания – Собор и хранилище, не дошли. Собор разрушили, а амбар сполз в Туру.

Итак, в Тюмени места, связанные с пребыванием Гумбольдта, с достаточной степенью достоверности стали известны. Добавлю: не только к нашему удовольствию, но и к радости наших многочисленных немецких гостей, на дотошные вопросы которых мы теперь уверенно можем строить свои ответы. Была бы весьма уместной рекомендация местным властям об установке на здании по улице Володарского, 5, по соседству с имеющейся охранной доской, мемориальной доски с текстом о пребывании в городе 3 – 5 (15–17) июля 1829 года всемирно известного германского ученого А.Ф. Гумбольдта. Можно не сомневаться, что наши гости из других городов России, а также зарубежья, в том числе из Германии, не говоря уже о тюменцах, по достоинству оценят этот благородный шаг руководства областного центра.

Одними из самых ярких месяцев пребывания А.Ф. Гумбольдта в России стало его путешествие на Урал и в Западную Сибирь. Единственное, о чем сожалел неутомимый естествоиспытатель, – это неосуществленная его мечта о посещении берегов Байкала. Кто знает, какие бы еще открытия совершил любознательный и наблюдательный гость России. Никто же до него не смог обнаружить признаки Пермской геологической системы, на которые впервые обратил внимание ученый при проезде по Западному Уралу. Там же Гумбольдт, по аналогии с геологическим строением Бразилии, обнаружил признаки алмазоносности и нашел кристалл алмаза. На реке Реж он усмотрел наскальные надписи древнего человека, а на берегу реки Туры у деревни Криводаново под Тюменью в ожидании парома выкопал кости мамонта.

А.Ф. Гумбольдт прожил долгую и насыщенную богатыми событиями жизнь. На его могиле в Германии установлен памятник со скорбящими фигурами людей (илл. 32). Открытку с фотографией памятника мне прислали коллеги из бывшей ГДР. На открытке наклеена почтовая марка с портретом Гумбольдта, а под ним видна тройка лошадей и повозка-кибитка на дороге среди лесной сибирской чащи – память о посещении наших мест.

ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ОТКРЫТИЯ СЛОВЦОВЫХ

В девятнадцатом столетии в Тобольской губернии широкой известностью отличалась фамилия Словцовых, разросшаяся семья которых расселилась по всему восточному склону Урала от Тобольска, Тюмени и

Ялуторовска до Екатеринбурга, Невьянска, Верхотурья и Алапаевска. Многие ее представители, в основном – священники, как наиболее просвещенная часть российского общества тех лет, оставили в истории Зауралья заметный след. Среди них в первую очередь следует отметить тобольского энциклопедиста и просветителя Петра Андреевича Словцова (1767–1843), ялуторовского священнослужителя Якова Корнильевича Словцова и его знаменитого сына тюменца Ивана Яковлевича (1844–1907, илл. 33) – директора реального училища, ученого с мировым именем, автора многих научных трудов по естествознанию. И.Я. Словцов известен как член Императорского Русского географического общества, археологических обществ Финляндии и Берлина, как обладатель премии и медали Стокгольмской (Линнеевской) академии. Современники высоко оценивали его как талантливого педагога и знатока природы и географии Сибири, Тобольского края и Казахстана, создателя первого в Тюмени краеведческого музея ( илл. 34, стр. 24). Он занимал должность вице-президента международных съездов ориенталистов (востоковедов), имел ранг действительного статского советника. Были и другие памятные имена, например, священника из селения Турьинские Рудники Василия Петровича Словцова (1844–1924), оказавшего решающее влияние на формирование технического мышления и выбор будущей профессии у будущего изобретателя радио А.С. Попова, или К.М.Голодникова – известного сибирского собирателя фольклора и двоюродного племянника П. А. Словцова. В наших двух книгах «Окрика...» имена этих и других замечательных людей семьи Словцовых упоминались не однажды. Но есть еще один пласт малоизвестных фактов, заставивших автора снова обратиться к судьбе этой фамилии.

Берег левый, берег правый

Среди российских имен выдающихся ученых, научные достижения которых вывели их на уровень мировой известности, в свое время блистательно смотрелся Карл Максимович Бэр (1792–1876) русский академик, выдающийся натуралист, физиолог, основатель эмбриологии, профессор кафедры сравнительной анатомии Медико-хирургической академии в Петербурге, учредитель Русского географического общества, соратник и единомышленник знаменитого хирурга Н.И. Пирогова, заядлый путешественник. В своих поездках по стране он, в частности, посетил Новую Землю (1837 г.) и берега Карского и Баренцева морей. Его классическая работа «Об истории развития животных» имеет общемировую известность. Имя К.М. Бэра присвоено мысу на Новой Земле и острову в Таймырском заливе. Как нередко бывало в судьбе ученых-энциклопедистов минувших веков, его интересовали и другие вопросы естествознания. Так, путешествуя по крупным рекам России, Волге – в частности, он обратил внимание на избирательное разрушение берегов. Как правило, у рек, водный поток которых устремлен вдоль меридиана, один из берегов пологий, а другой крут. Если вода в реке движется к югу в сторону экватора, то крутым берегом становится левый. Северный поток меняет крутизну берегов на обратное чередование. Примерами таких рек могут служить Иртыш, Обь, Енисей и Лена. В южном полушарии Земли все выглядит в противоположном порядке.

Нагорный характер правых берегов российских рек и, наоборот, луговой и низменный для левых до К.М. Бэра наблюдали и описывали другие путешественники (Паллас, Гильденштедт, Мурчисон и др.). Заслуга Бэра состоит в том, что он, как считалось, впервые в 1853 году (обратите внимание на эту дату!) нашел общий физический закон, дали опубликовал научное объяснение причины избирательного подмыва берегов. Эту причину он связал с вращением Земли, ускорением Кориолиса и отклонением потока воды в сторону правого берега для устремленных к северу рек Северного полушария. Чем выше широта, тем сильнее сказывается это ускорение. Ученый сформировал правило, названное законом Бэра, в котором четко указаны условия воздействия вращения нашей планеты на географические особенности прибрежного речного ландшафта.

Казалось бы, честь и хвала русскому академику за изящное объяснение явления, которое наблюдали многие, но закономерность которого стала понятна только одному пытливому уму. Но вот какая случилась незадача. С 1825 по 1834 год в Москве печатался двухнедельный научно-литературный журнал «Московский телеграф». Его издателем стал сибиряк, уроженец Иркутска Н. А. Полевой. С редакцией журнала сотрудничали А.С. Пушкин, П.А. Вяземский, В.А. Жуковский, Е.А. Баратынский и другие литературные знаменитости. Особое внимание Н.А. Полевой уделял участию в журнале своих земляков-сибиряков и охотно печатал их материалы. Одним из его давних знакомых по Иркутску был П.А. Словцов. При содействии Полевого в 1827 году на страницах журнала появились заметки Словцова под общим заголовком «Письма из Сибири». В одном из них, помеченном декабрем 1826 года, он писал следующие строки: