Есть еще одна привлекательная черта моего героя. Он умел, подобно своему учителю Ярцеву, находи молодые дарования. Не будь Дерябина, мы вряд ли узнали когда-нибудь имена знаменитейшего металлурга Златоуста, открывателя секрета булата П.П. Аносова и отца композитора П.И. Чайковского И.П. Чайковского управителя Боткинского и Алапаевского заводов. Круглого девятилетнего сироту Павлика Аносова, как и робкого Ильюшу Чайковского – сынка городничего из Глазова, он не только приютил в своем ижевском доме, назначил шихтмейстерами, но и отправил в столицу в кадеты Горного корпуса. И.П. Чайковский (1795–188» вспоминал о своем благодетеле: «Это был человек высокого ума и изумительной деятельности. По чиновной лестнице он шагал через три или четыре ступеньки. Но при всем том имел необыкновенно мягкий характер симпатичный для всех, кто только имел счастье к нему приблизиться. Образованность же его была поразительна . Он говорил на языках Европы превосходно, как настоящий космополит. А какова любовь к музыке! Ею с заразил меня еще в Ижевском заводе, музицируя в своем дворце». Можно смело сказать: без влияния Дерябина на родителей Чайковских великий русский композитор П.И. Чайковский вряд ли состоялся бы.

Илья Петрович Чайковский, генерал-майор, много лет руководил горнозаводским делом на Урале, преподавал в Горном кадетском корпусе в столице империи, был директором Технологического института в Петербурге. Павел Петрович Аносов (1799–1851) стал управляющим Златоустовским оружейным заводом, автором многих открытий, впервые применил микроскоп для оценки структуры стали. Имел чин генерал-майора, начальствовал в Алтайских горных заводах, назначался томским губернатором. Скончался в Омске, там же похорони.

В 1811 году А.Ф. Дерябин возвращается в столицу в связи с возложением на него министерской должности директора Департамента горных и соляных дел с подчинением ему Горного кадетского корпуса. Ему припаивается ранг чиновника обер-берг-гауптмана 4-го класса (генерал-майора). На ответственном посту министра он, один из выдающихся и просвещенных горных деятелей России, сделал много полезного для развития отечественной промышленности и проявил себя в общегосударственном масштабе крупнейшим администратором. В особенной мере это относится к годам войны с наполеоновской Францией, победа над которой во многом была обеспечена надежной работой тыла и оружейных заводов. На посту директора Горного кадетского корпуса Дерябин отменил систему наказаний кадетов розгами, добился перестройки учебного процесса в соответствии с требованиями времени, ввел новые курсы и предметы гуманитарного цикла, включая горное право, мифологию и поэзию, расширил прием учащихся. В горный музей училища он передал свои минералогические коллекции. Как руководитель Департамента всячески способствовал развитию горных наук и распространению горнозаводских знаний через печать. Ему самому, например, принадлежит одна из первых опубликованных работ по истории русского горнозаводского дела «Историческое описание горных дел в России от самых отдаленных времен до нынешних» (1807). Совместно с историком Е.А. Болховитиновым он опубликовал описание Ижевского железоделательного и оружейного завода» («Вестник Европы», 1817). По итогам выдающейся деятельности награжден орденом Святой Анны первой степени.

Все эти годы Дерябин находился под покровительством выдающегося либерала-реформатора и главного советника Александра I графа М.М. Сперанского и близко с ним сошелся. Если бы знать, чем обернется для Дерябина это покровительство! С 1817 года сравнительно молодым, в возрасте 47 лет, он уходит в преждевременную отставку. Причины ее для меня долгое время оставались загадочными. В июле 1820 года А.Ф. Дерябин скончался. Петербургская газета «Северная пчела» в некрологе Дерябину писала: «Превосходная выделка металлов и отличного оружия при заводе Ижевском – суть последствия его занятий». Можно объяснить раннюю отставку состоянием здоровья, но не исключен и обратный вариант: несправедливая отставка как результат интриг в правительственных кругах, спровоцировавшая тяжелую болезнь. Последующие поиски полностью подтвердили мои предположения. Как оказалось (по Е.Ф. Шумилову), после интриг всесильного графа А.А.Аракчеева, главного противника М.М. Сперанского, и последующей ссылкой последнего на Урал и в Сибирь, шальная очередь дошла и до А.Ф. Дерябина. Его, еще недавно высокопоставленного чиновника и блистательного сановника, сняли со всех постов и выслали в Гомель управляющим фабрикой в усадьбе графа Н.П. Румянцева. Чопорная северная столица не простила выходцу из-за Урала его низкое происхождение... Хорошо еще, что Румянцев, друг Сперанского, радушно принял Дерябина. Через три года тяжелая болезнь свела его в могилу гам же, в Гомеле, а не в Петербурге, как считалось ранее. Похоронили А.Ф. Дерябина под Ярославлем в Толгском мужском монастыре рядом с могилами увечных солдат, участников сражений 1812 года.

Краткие сведения об А.Ф. Дерябине помещены в популярной энциклопедии Ефрона и Брокгауза, а также Большом энциклопедическом словаре общедоступных сведений по всем отраслям знаний (т. 8, Санкт-Петербург,902). В БСЭ всех изданий имя выдающегося деятеля горнозаводского дела России отвергнуто. Более всего память об А.Ф. Дерябине сохранена, как уже говорилось, в Ижевске. Имя инженера можно постоянно встретить в книгах местного издательства. Только случайность позволила сохранить памятник Дерябину. Рассказывают, что в годы гражданской войны революционные агитаторы призывали разрушить памятник «какому-то генералу». Рабочие – ветераны завода, сохранившие от отцов уважение к благородным деяниям «генерала», не позволили совершить преступление. В конференц-зале Горного института в Санкт-Петербурге (теперь Технический университет, илл. 22) в галерее выдающихся выпускников находится и портрет А.Ф. Дерябина, написанный с натуры.

АЛЕКСАНДР ФРИДРИХ ГУМБОЛЬДТ В ТЮМЕНИ

Звонят из областной администрации. Просят принять делегацию бизнесменов из Германии и провести с ними экскурсию по залам Музея истории науки и техники. О музее они наслышаны по рассказам своих коллег из города Целле. Те не однажды побывали здесь, подарили кое-какие экспонаты и высказывают о музее самые восторженные отзывы. Просьбы подобного рода не редкость, но каждый раз приходится строить свой рассказ таким образом, чтобы в максимальной возможности использовать при показе экспонатов принадлежность последних к той стране, которую представляют гости. Опыт подсказывает, в том числе и собственный: когда бываешь за рубежом и посещаешь музеи, эмоциональное воздействие на посетителей оказывают те экспозиции, которые прямо или косвенно относятся к истории твоей родины. Так случилось и на сей раз. Возле одного из стендов, отражающих жизнь замечательных людей, в той или иной мере связанных с Зауральем, один из гостей с нескрываемым удивлением огорошил меня вопросом: «А причем здесь ваш музей и Александр Гумбольдт?». Вот тут-то и пришлось, к изумлению дотошного гостя, обогатить рассказ о музее дополнительными сведениями об А.Ф. Гумбольдте, посетившем Тюмень, Тобольск, Тару, Омск и Ишим в его поездке по Сибири летом 1829 года. Надо было видеть, какими необычайно заинтересованными и совершенно другими глазами, весьма отличающимися от взглядов на экскурсовода в первые минуты посещения музея, рассматривал гость наши экспонаты и стенды!»

Разумеется, рассказывать представителю Германии в общих словах о заслугах и научных открытиях А.Ф. Гумбольдта (1769–1859) столь же неблагодарно, как если бы выслушивать из уст служителя какого-либо германского музея подробную информацию о нашем не менее знаменитом земляке Д.И. Менделееве. Гумбольдт великий энциклопедист, географ и путешественник, магнитолог и вулканолог, специалист по сейсмике Земли и мн.др. Все эти характеристики гениального ученого – гордости Германии, общеизвестны. Его именем названы географические объекты и учебные заведения, его портреты украшают германские почтовые открытки (илл. 23), марки (илл. 24) и бумажные денежные знаки (цвет. илл. 25). Между прочим, на денежных знаках западноевропейских стран портреты великих ученых, уроженцев этих государств, встречаются довольно часто. Так, в той же Германии, кроме Гумбольдта, можно видеть великого математика К. Гаусса, в Югославии – гениального физика Н. Тесла, в Италии – основателя практической электротехники А. Вольта и т.д.

Россия, в отличие от европейцев, традиционно и во все времена помещала на денежных знаках только портреты царей или вождей. Признак, несомненно, знаковый, поскольку в России высокопоставленные чиновники всегда ценились властями много выше выдающихся ученых. Не потому ли, несмотря на многочисленные попытки «прорубить окно в Европу», мы безуспешно и не один век «догоняем» этот континент?

Зарубежных гостей больше интересуют подробности пребывания в наших краях германских знаменитостей, в нашем частном случае – Гумбольдта. И здесь-то из-за дефицита информации приходится сталкиваться с определенными трудностями. В публикациях о своей поездке по Уралу и Сибири, особенно в тех, что переведены на русский язык, Гумбольдт необычайно скупо описывает бытовые подробности и путевые впечатления. Главное внимание уделено научным наблюдениям, итоговым выводам и практическим рекомендациям. Более всего повезло Тобольску, мечту о посещении которого ученый вынашивал много лет, еще с юности. В городе он провел немало времени, почти пять дней. Известны дома, которые посещал Гумбольдт.

Любителям местной истории хорошо известны подробности посещения Гумбольдтом Ишима. Курьезные приключения, которые пережили ученый и его спутники, включая сопровождавшего Гумбольдта декабриста Семенова, стали достоянием читающей публики еще с конца XIX столетия. В одном из номеров журнала «Русская старина» за 1889 год описываются подробности наблюдений с помощью подзорной трубы прохождения Венеры по диску Солнца. Местный служака-градоначальник, заподозрив неладное в действиях иностранцев, попытался взять штурмом палатку вместе с ее обитателями. В наше время в 1950 – 60 годах эту тему плодотворно разрабатывал замечательный тюменский краевед П.З. Засекин (1906–1990). Он опубликовал в местной периодической печати несколько заметок, а в журнале «Уральский следопыт» (1965, №12) поместил великолепную статью под названием «Рапорт самодура» с рассказом о пребывании команды Гумбольдта в Ишиме, написанную образным и сочным языком, столь характерном для всех публикаций Засекина. Много раз приходилось мне обращаться к этой статье, и всегда я читал ее с превеликим наслаждением. Настойчиво рекомендую читателям найти в библиотеках упомянутый журнал и познакомиться с работой нашего земляка, давно ушедшего из жизни и незаслуженно забытого. У нас еще будет возможность вернуться к этому имени.

Посещение Гумбольдтом Тюмени, как, впрочем, и Тары, как-то осталось вне пристального внимания исследователей. Везде в публикациях путь следования ученого по Зауралью и через Тюмень ограничивается упоминанием Тюмени как промежуточного географического пункта по дороге из Екатеринбурга в Тобольск. И не более. Только в письме российскому министру финансов Е.Ф. Канкрину от 10 января 1829 года Гумбольдт в описании предполагаемого маршрута по Уралу и Зауралью указывает пожелание посетить Тюмень. В Тюмени же, судя по дневникам Гумбольдта, он предпринял первую попытку барометрического измерения атмосферного давления с целью оценки высоты местности над уровнем моря. Но в городе у Гумбольдта была остановка с ночевкой. Где он останавливался, с кем встречался, какие места посещал? Ответов на эти вопросы до сих пор не было. А вот германским гостям непременно хочется посмотреть эти места или дома, если они сохранились... Словом, чтобы не ударить в грязь лицом, пришлось потратить немало времени на поиски следов пребывания знаменитого Гумбольдта в городе Тюмени.

Дотошный просмотр в областном архиве документов за летние месяцы 1829 года почти ничего не дал. Более того, никаких упоминаний о проезде через город высокого гостя встретить, как ни странно, не удалось. Общегородской газеты в уездной Тюмени в те времена не существовало, как, впрочем, и в губернском Тобольске, и общедоступный в наше время путь поисков сведений через периодическую печать пришлось исключить с самого начала. Остались косвенные признаки присутствия великого ученого в городе. Вспомним внешний антураж поездки Гумбольдта по России. Покровителем путешествия считался сам император Николай I. Финансирование экспедиции по указанию императора проводилось лично министром финансов графом Е.Ф. Канкрином. Заранее по предполагаемому маршруту были разосланы правительственные гонцы. Гумбольдт располагал сопроводительным письмом за подписью министра. Оно предписывало всем местным властям оказывать всемерное содействие экспедиции. В своих воспоминаниях Гумбольдт неоднократно указывал, что его везде встречали торжественно и на самом высшем уровне. В Екатеринбурге, например, местные власти были извещены о приезде Гумбольдта еще с весны, и высокого гостя встречали колокольным звоном, а чиновников в полной парадной форме обязали выстроиться вдоль центральной улицы города по пути следования кортежа. Экспедиция располагала двумя рессорными экипажами с откидным верхом, в каждый из которых впрягалось до 15 лошадей. На всем протяжении путешествия, а это более 15000 верст, Гумбольдта сопровождал внушительный отряд конных казаков во главе с офицером и с полным раскладом вооружения: на пустынных участках сибирских дорог, как и в наше неспокойное время, всегда хватало любителей поживиться за чужой счет.