Противоречить никто не решался. Но решающее мнение Сталина часто не совпадало с моим, как специалиста-моряка, а я не мог рассчитывать на поддержку Жданова или Молотова и должен был полагаться только на себя. Что мне не следует надеяться на кого-либо, а нужно самому стараться доказать все Сталину, это я понял сразу. Сталин никогда раньше не соприкасался с флотом. Если армейские вопросы его занимали еще в годы гражданской войны и в мирный период строительства Вооруженных Сил, то с флотскими проблемами правительство вплотную столкнулось в середине 30-х годов. Проводимая политика и выход страны на мировую арену подсказывали, что без флота делать это уже невозможно. Национально-освободительная борьба в Испании явилась одним из ярких тому доказательств. С одной стороны, я наблюдал доброжелательное отношение Сталина к флоту, с другой – видел его недостаточную компетентность в морских вопросах и нежелание прислушаться к морякам-специалистам. Можно привести пример, когда при обсуждении оперативно-тактических элементов новых кораблей я обращал внимание на необходимость иметь более или менее одинаковую дальность плавания линкоров и крейсеров и на желательность по возможности увеличить запас хода эсминцев, которые призваны сопровождать эскадру. Сталин не придавал этому значения, заявляя, что для пополнения кораблей всем необходимым будем иметь базы где нужно. В подобных вопросах, когда Сталин недопонимал их значение, судостроители обычно брали верх и хором поддерживали его, а мои шефы, Жданов и Молотов, как правило, молчали, выжидая, что окончательно скажет Сталин. Если моряки проявляли достаточную настойчивость и упорство, тогда удавалось в конечном счете добиться нужного решения. Но если моряки не настаивали на своем, гражданские специалисты-судостроители проводили свои взгляды, часто выгодные для них, но неправильные с точки зрения военных моряков. После XVIII съезда партии мнение Сталина считалось уже неоспоримым. Беру для примера всего один крупный вопрос: судостроительная программа. Неизвестно почему, скажем, нравились Сталину тяжелые крейсера, и никто не смел высказывать иного мнения. «Сталин обещал голову снести тому, кто будет против этих крейсеров», – сказал мне однажды крупный работник наркомсудпрома А.М. Редькин. И все молчали».

К сожалению, следует признать, что мемуары Н.Г. Кузнецова порой достаточно субъективны и тенденциозны. Опальный нарком и министр, как может, оправдывает себя и сводит старые счеты со всеми старыми недругами. Странно, что в их число у него попал и Сталин, которому он обязан всей своей карьерой. Любимец Сталина, он вынужден признавать, что Сталин доброжелательно относился к флоту и к нему самому. Хотя термин «доброжелательно» достаточно расплывчат. Гораздо более уместно в данном случае было бы сказать, что Сталин относился с пониманием к проблемам флота, понимая их значимость в системе обороны страны. Ну, а сетования Кузнецова на то, что Сталин был недостаточно компетентен в морских вопросах не может вызывать ничего кроме недоумения. Если Кузнецов не знал ничего в своей жизни кроме флота, то на плечах Сталина лежала огромная ответственность за весь СССР, и он просто не мог, отбросив все другие дела, заниматься вместе с Кузнецовым одними флотскими вопросами. Да на то и есть нарком, чтобы самостоятельно решать все текущие дела! Мне сложно представить, чтобы кто-то из руководителей СССР и Российской Федерации, кроме Сталина, вникал в такие детали, как обсуждение оперативно-тактических элементов новых кораблей, обсуждал насколько скорости ударных кораблей соответствуют скоростям кораблей эскорта. Сталин вникал и в это! В данном случае показателен ответ Сталина Кузнецову. Вождь приоткрывает наркому свои дальние планы – создание отдаленных военно-морских баз для будущего Большого флота. Фраза о том, что эти военно-морские базы будут расположены там, «где нам будет нужно», говорит о том, что Сталин уже обдумывал вопрос о возможности создания баз на территории других государств. Странно, что Кузнецов эту важнейшую информацию преподносит так, будто Сталин просто отмахнулся от его вопросов. Кстати, а каким образом Кузнецов представлял себе эсминцы, которые будут иметь такую же автономность плавания, как линкоры и тяжелые крейсера? В реальности этого достичь просто невозможно из-за разницы в водоизмещении и объеме топливных цистерн. Поэтому на флотах всего мира эсминцы дозаправляют сопровождающие эскадры танкеры. Сталин, по-видимому, это понимал. Поэтому и объяснил своему молодому наркому, что на океанских театрах эсминцы будут дозаправляться танкерами с ближайших военно-морских баз. Но почему этого не понял Кузнецов?

Что касается особого отношения Сталина к тяжелым крейсерам и линкорам. Кузнецов во всех своих книгах воспоминаний позиционирует себя, как последовательного сторонника «молодой школы», ориентированной на наличие малого прибрежного флота. Он постоянно с определенным сарказмом пишет о линкорах и тяжелых крейсерах, саркастически высказывается об особой любви Сталина к этим кораблям. В прижизненных мемуарах «Накануне» Н.Г. Кузнецов пишет: «У Сталина было особое, трудно объяснимое пристрастие к тяжелым крейсерам. Я об этом узнал не сразу. На одном из совещаний я сделал несколько критических замечаний по проекту тяжелых крейсеров. Когда мы вышли из кабинет руководящий работник наркомсудпрома А. М. Редькин предупредил меня: «Смотрите, не вздумайте и дальше возражать против этих кораблей». И доверительно пояснил, что Сталин не терпит малейших возражений против тяжелых крейсеров. Об увлечении Сталина линкорами я знал и раньше. Однажды осенью 1939 года мы были у него на даче. Помнится, из Таллина приехали К.А. Мерецков и И.С. Исаков. Когда официальная часть разговора окончилась, за ужином зашла речь о Балтийском театре, я высказал свое сомнение относительно линкоров – не о том, нужны ли в принципе такие корабли, а конкретно, следует ли их строить для мелководного Балтийского моря, где линкоры легко могут подрываться на минах. Сталин встал из-за стола, прошелся по комнате, сломал две папиросы, высыпал из них табак, набил трубку, закурил. «По копеечке соберем деньги, а построим», – чеканя каждое слово, проговорил он, строго глядя на меня. Я подумал, что у него есть какие-то свои планы, делиться которыми он не считает нужным. Возможно, так оно и было».

Интересно, а как Кузнецов представлял себе океанский флот без кораблей основных ударных классов? В океане с одними легкими крейсерами и эсминцами делать нечего, ну, а морские охотники и торпедные катера там и вовсе сами перетонут. Что касается подводных лодок, то несмотря на всю их эффективность, одними лодками господство в океане не завоюешь. Опыт Германии во Второй мировой войне это продемонстрировал наглядно. Увы, но цитата наркома говорит о том, что он совершенно не понимал идей Сталина в отношении Большого флота. Более того, к сожалению, Н.Г. Кузнецов до конца своей жизни так и остался в плену идей «молодой школы», кстати, в отличие от своего преемника С.Г. Горшкова, который последовательно отстаивал интересы «старой (океанской) школы», и именно поэтому создал самый могущественных за всю историю нашего Отечества океанский флот, отстояв в нелегкой борьбе с противниками создание тяжелых ракетных крейсеров и авианосцев.

В 1937 году, не удовлетворившись первым кораблестроительным планом, Сталин потребовал от руководства РККФ и наркома Ворошилова предоставить более реалистичный план перспективного развития Морских Сил РККФ. Новый вариант создания Большого флота Сталину представили в сентябре 1937 года в виде доклада «Плана строительства боевых кораблей Морских Сил РККА, подписанного наркомом обороны Ворошиловым. Разрабатывали новый вариант М.В. Викторов и Л.М. Галлер. Викторовым была предпринята попытка более глубокого оперативно-стратегического обоснования новой программы. Его вариант предусматривал создание современных оборонительных флотов на Тихом океане (где в качестве основного вероятного противника СССР рассматривалась Япония) и на Балтике (при основном вероятном противнике – Германии), с учетом возможности вовлечения в войну против СССР Польши и Финляндии.

По задумке Викторова с Галлером, предполагалось строительство уже 599 кораблей общим водоизмещением 1,99 млн. тонн! Соответствующие показатели программы 1936 года были превзойдены на 12,3 % и 52,2 % соответственно. Согласно данному документу планировалось построить 6 линкоров типа «А», 14 – типа «Б», 2 авианосца, 10 тяжелых и 22 легких крейсера, 20 лидеров и 144 эсминца, а также 375 подводных лодок! Разумеется, что Сталин данную программу не утвердил. Кроме этого, по-видимому, он устроил ответственным товарищам и хороший нагоняй, поэтому предложенная программа 1938 года была уже значительно сокращена по кораблям до 424 единиц, однако их совокупное водоизмещение оставалось на том же уровне – 1,9 млн. тонн. В основу расчетов корабельного состава флотов на театрах были положены данные о развитии военно-морских сил вероятных противников. Советские флоты в новом составе должны были не допустить высадки десантов и захвата неприятелем советского побережья (ТОФ и СФ), предупредить развертывание его крупных сил в Черное море, в северной части Балтийского моря и в Рижском заливе, затем завоевать господство в Черном море и в Финском заливе, прервать или нарушить морские коммуникации вероятных противников (ТОФ, БФ и СФ). Из специфических задач флота следует отметить задачи недопущения перевозки японских войск и снабжения через корейские порты на Тихоокеанском флоте, «разгром флотов и баз враждебных государств» на Черном море, обеспечение защиты Северного морского пути для Северной флотилии, а на Балтике, «если потребуется, содействие сухопутной армии по занятию территории Эстонии, Латвии и Финляндии».

По сравнению с программой 1936 года план 1937 года обещал быть более обоснованным: увеличивалось количество эсминцев, при сокращении числа линкоров. При этом для Тихоокеанского флота и Северной флотилии намечалось построить авианосцы (два по 10 тыс. тонн каждый). Состав всех флотов предложено было пополнить и тяжелыми крейсерами с 254-мм орудиями. Вместе с тем, геостратегические особенности нашей страны «обойти» было нельзя, и будущие огромные силы, по-прежнему, разделялись между четырьмя изолированными театрами. При этом в варианте 1937 года удельный вес будущего Черноморского флота снижался, а удельный вес Северной флотилии (Северного флота), наоборот, несколько усиливался и по тоннажу новых кораблей, в перспективе, приближался к Черноморскому. Из воспоминаний адмирала Н.Н. Амелько: «Отдельные годовые программы строительства кораблей было решено заменить единой программе на более длительный срок. К этому времени наша промышленность была уже в состоянии строить корабли всех классов. Главный Морской штаб, возглавляемый Л. Галлером, считал тогда, что война начнется не так скоро, и поэтому свои планы и документы готовил с расчетом на Большой флот, понимая под этим готовность многих военно-морских баз, окончание строительства береговой обороны».

Но и этот план развития флота Сталина также не удовлетворил. Руководители РККФ его снова не поняли. Если кораблестроительный план 1936 года был слишком оптимистичен, то план 1937 года, наоборот, пессимистичен. Сталин же мечтал о совсем другом флоте, о флоте, способном выполнять задачи совсем иного масштаба, но при этом реальном для советской экономики. Разочарование в уровне мышления руководителей Управления ВМС РККА и привело Сталина к мысли о необходимости создания самостоятельно наркомата ВМФ, который бы возглавили новые молодые и энергичные руководители, что и было оформлено постановлением ЦИК и СНК СССР от 30 декабря 1937 года.

Не утверждению кораблестроительного плана 1937 года способствовали и другие «подводные камни». Дело в том, что в процессе проектирования и строительства кораблей часто сталкивались интересы моряков и судостроителей. В этом не было ничего необычного, так было, так есть и так будет всегда. Ведь каждая из сторон преследует свои интересы. Но в конце 30х-х годов с началом создания Большого флота с этим в большом масштабе столкнулись впервые.

Ряд историков считает, что «План строительства боевых кораблей» 1937 года не был официально утвержден, т. к. этому помешали трудности согласования плана с судостроительной промышленностью, которой в это время ведал новый заместитель наркома оборонной промышленности И.Ф. Тевосян. Тем не менее, сам проект плана послужил основой для дальнейшей работы над проектами кораблей и отчасти для определения сроков их реализации. Этим было положено начало «противостоянию» потребностей РККФ и возможностей промышленности. В данном противостоянии многое решали первые лица заинтересованных ведомств. Что касается руководства Морских Сил РККА, то назначенный в августе на место арестованного В.М. Орлова начальником Морских Сил РККА М.В. Викторов не имел ни опыта, ни авторитета. Поэтому отвечавший за судостроение 1-й заместитель наркома оборонной промышленности СССР И.Ф. Тевосян, будучи значительно более сильной фигурой, отстаивал интересы промышленности намного более успешно.