Вождь махнул рукой, призывая женщин. Те поспешили принести на блюде десять норм мяса, и Бачик под приветственные крики и похлопывания по спине и другим частям тела, переложил их на свой щит. Шаман вывел перед строем Майну.

— Согласно пожеланию Бачика, за его заслуги перед Племенем Аррамов, по указу Вождя, ты, Майна, дочь Отверженной, сегодня проведёшь ночь Оплодотворения с Бачиком. Иди!

Гар не мог не удивиться выбору друга: Майна едва достигла четырнадцати лет. Тоненькая, словно молодой побег Тапы, и с огромной гривой рыжих нечёсаных волос…

Она вовсе не выглядела, по мнению большинства Воинов, возбуждающе. Ни крутых бедер, ни хотя бы намёка на грудь… Правда, мордашка смазливая. Ну и всё! Больше ничем, кроме разве что жуткой застенчивости, и привычки всегда, что бы ни случилось, молчать, Майна не выделялась среди женщин Племени.

Вот уж не её выбрал бы Гар, случись ему сделать для Племени что-то такое, как Бачик!

Пока он — да он уверен, что и почти все Воины! — обдумывали странное решение вчерашнего мальчишки, и разглядывали девушку в поисках скрытых, возможно, прежде непонятых, достоинств, Майна, согласно Обряду подошла к Бачику, и встала пред ним на колени. Поклонилась.

Вождь поднял руку. Гул и шорох мгновенно стихли.

Даже в наступившей тишине голос девушки звучал почти еле слышным шелестом:

— Мой Господин Бачик! Я, Майна, дочь… э-э… Отверженной, повинуюсь решению Племени, и проведу сегодня с тобой ночь Оплодотворения… — если она что-то и говорила дальше, всё потонуло в снова возникшем в строю Воинов гуле. Вот награждение и закончилось!

Зубы Вождя блеснули наконец в радостной улыбке:

— Внимание, Племя Аррамов! Традиции соблюдены, отличившийся получил то, что желал. А теперь — Пиршество! Воины! Рассаживайтесь.

Воины, шутя, хлопая друг друга по загорелым жилистым спинам, и предвкушая, двинулись к Площадке, и расселись там как обычно — повзводно. Сидели, кто как привык: Гар и многие молодые — скрестив ноги, Воины постарше, чьи суставы уже гнулись не столь хорошо — даже полулежали.

Бесшумными тенями возникшие женщины обошли всех с чашами Кавы, и Воины разобрали Священный напиток. Вождь вышел в центр. Торжественно поднял руку с чашей вверх:

— Помянем первой чашей тех, кто своей смертью дал нам возможность жить и выжить! — он выпил первым, и кивнул. Все поспешили опорожнить тару до дна.

Первый традиционный тост все, как обычно, выпили молча. Жаль погибших. Они и правда — отдали жизни за Племя. Да и каждый Аррам готов к такому. В бою нельзя жалеть себя и осторожничать — позор уличенному, позор его Взводу!..

Тут же женщины поспешили обойти всех с мясом. Ещё не слишком провяленное на солнце, оно не успело дозреть. И казалось жестковатым — но Гар, с его молодыми зубами, справлялся легко.

То, что это — мясо врага, мясо Воина, желавшего убить всех его Соплеменников, наполняло сердце особой радостью. Вот уж воистину — нет ничего более приятного, чем поверженного врага… Съесть! Отнимая, и переселяя в себя его силу, ум, хитрость, храбрость…

Вождь снова поднялся и поднял руку. Гул затих.

— Вторую чашу мы выпьем за славное Племя Аррамов! Да хранит Господь своих послушных детей до скончания веков!

Теперь-то заорали все — ночь словно взорвалась торжествующими выкриками и весельем!