– А говорила она вам, что лишнее нельзя выбрасывать? – Оболонский кивнул в сторону роскошного куста багульника, на котором гирляндой висели сплетенные в косу травы и полоски коры, – Забыли, небось?

Кметы обеспокоенно переглянулись, зашептались.

– Базил, принеси, только осторожно, – затребовал Оболонский, – рукой не касайся, лучше палкой. А ты… как тебя? Ах, Олекса… Иди сюда, смотри.

Коренастый нахмурился, поупирался для проформы и подошел, опускаясь на колени. Притихшие мужики нависли над сидящим на корточках барином, даже не заметив, когда и как начали ему подчиняться.

– Видишь зазор между узлами? Раздвинь его. Да не руками, палкой. Пошире. Подожди, зазор слишком велик, – Оболонский встал, шагнул вперед и присел перед плетенкой, но уже по другую ее сторону, – Теперь соединяй. Давай-ка, Базил. Помоги, Олекса.

Пока отброшенный кусок травяной косы усердно вплетали в тот, что уже лежал на земле, Константин вернулся к своей лошади, к своей заветной сумке, взял из крохотной шкатулки резной кости щепотку серого, похожего на прах, порошка, прошептал несколько слов и подбросил руку вверх. На удивление Базила, пристально следившего за его манипуляциями, из ладони ничего не высыпалось.

– А теперь развяжите ее, – негромко скомандовал Оболонский и лица у мужиков недоуменно и хмуро вытянулись.

– Ну же, – нетерпеливо поторопил тауматург.

– А ты, барин, кто таков будешь? – подозрительно нахмурившись, спохватился Олекса.

– Я буду тем, кто поможет вам найти поганца, укравшего ваших детей, – краем глаза Константин заметил, как почти за его спиной выразительно машет руками и кивает головой Базил, мол, не сомневайтесь, так и есть, – Так что подумай: ты действительно хочешь знать правду и найти настоящего виновника или тебе просто не терпится поглумиться над этой женщиной, возможно, невиновной?

Олекса зло глянул на притихшую пленницу, так же зло сплюнул.

– Правду.

– Если она ведьма, она не сможет выйти из этого круга, ручаюсь.

Недоверие на лицах кметов не проходило, и тогда Оболонский сделал шаг вперед и выставил вперед ладони.

С легким взрывчатым треском, так похожим на острый, но негромкий удар грома, над травяной плетенкой выросла в круг прозрачная, чуть синеватая стена. По ней пробежались коротенькие серебристые молнии, пахнуло грозой, волосы зашевелились от неожиданного резкого порыва ветра. Через пару секунд стена исчезла, оставив после себя сильный запах озона.

– Колдун…, – в ужасе прошептали мужики, истово крестясь и отступая назад.

– Я не враг, я пришел помочь, – весомо сказал Константин, – Если Вам нужна моя помощь, хотя бы развяжите ей рот.

Двое из мужиков, не раздумывая, бросились развязывать пояс, затянутый на затылке женщины и служащий кляпом, но как только рот пленницы оказался свободным, из него посыпались отборные ругательства, совсем не вязавшиеся с обликом родовитой дворянки. Пусть и потрепанной.

– Сударыня, – резко остановил поток словоизвержения Оболонский, – Вы не в том положении, чтобы ставить условия, неужели Вам это не понятно?

– Правда? – язвительно выплюнула женщина, с презрением глядя на единственного своего защитника, – На меня напали, и я должна молча простить?