Чаттертона и Маттеру впечатлил тот объем информации, который содержался в этой простенькой записи в бортовом журнале. Эта информация была подробной и, более того, основывалась на словах очевидцев, лично видевших обломки «Золотого руна», причем всего лишь через несколько месяцев после того, как оно затонуло. Один фатом равнялся шести футам – а значит, «Золотое руно» и в самом деле лежит на глубине около двадцати четырех футов. На нем могут находиться пушечные ядра, некоторые из которых имеют метку в виде стрелки – символ, использовавшийся английским королевским военно-морским флотом. На судне должны иметься свидетельства того, что он было сожжено, а также на нем могут находиться мушкеты, из которых пираты стреляли по английским военным морякам.

Все эти подробности заворожили Чаттертона и Маттеру. Тем не менее ни одна из них не давала им подсказки, где могут находиться обломки этого судна. Поэтому Чаттертон и Маттера задали Боудену, пожалуй, самый главный из имеющихся у них сейчас вопросов: почему он, похоже, абсолютно уверен в том, что «Золотое руно» затонуло возле острова Кайо-Левантадо?

У Боудена имелся ответ и на этот вопрос. Именно там охотники за сокровищами осуществляли поиски на протяжении десятилетий и даже столетий, а в сфере поиска сокровищ подобное постоянство на уровне поколений зачастую являлось самым лучшим индикатором. Кроме того, название острова, которое происходило от испанского слова «приподнимать», подсказывало, что это место издавна использовалось для кренгования судов. А еще подтверждением тому стала находка, которую сделала «Мисс Вселенная».

В 1980 году в Доминиканскую Республику приехала бригада кинематографистов, намеревающаяся снять там эпизод телевизионного документального сериала, который назывался «Морские поиски». Ведущая этого сериала – двадцатипятилетняя Шон Уэзерли – незадолго до этого завоевала титул «Мисс Вселенная» и должна была появиться на телеэкранах в сериале «Спасатели Малибу» и других телевизионных передачах. На этот раз ее работа заключалась в том, чтобы надеть акваланг (и обтягивающий костюм для подводного плавания) и, «дрожа от страха», погрузиться в морскую глубину в некоторых самых опасных для человека местах. Работа же Боудена во время съемок заключалась в том, чтобы быть для нее проводником.

Он повез Уэзерли на остров Кайо-Левантадо. Там, ныряя в море у западного края острова, она нашла на дне в иле большой керамический кувшин, который был целым. Боуден встречал фотографии подобных образцов в книгах и аукционных каталогах. По его мнению, этот кувшин был изготовлен в Европе в семнадцатом веке, а значит, он вполне мог когда-то находиться на борту «Золотого руна». Боуден после этого много раз обшаривал дно в данном районе, но ему так и не удалось найти ни одного подобного артефакта.

Маттера в спешке делал короткие записи на салфетке: «люди присматривались к Кайо-Левантадо веками»; «слово “Левантадо” происходит от слова “приподнимать”»; «мисс Вселенная». Чаттертон не записал ни одного слова.

– Ты собираешься все это просто запомнить? – спросил Боуден у Чаттертона.

– Нет нужды. Я не считаю, что эти твои сведения имеют в данном случае какое-то значение.

Потом Чаттертон добавил, что, если люди всегда во что-то верили, это еще не означает, что это было правдой. Его собственный опыт ему подсказывает, что наиболее ценные находки почти всегда делаются именно там, где никому даже и не приходило в голову искать. Что касается данного острова и его названия, то он, возможно, и использовался для кренгования, но не таким пиратом, каким был Баннистер. И, наконец, хотя он и помнил Шон Уэзерли – великолепную женщину, – найденный ею кувшин вполне могли уронить в воду с любого из множества проплывавших мимо острова в ту эпоху судов.

Французская карта залива Самана, около 1802 года. Кайо-Левантадо на ней называется «Cayo Banistre».

Боуден покачал головой и сказал, что у него сильное предчувствие насчет Кайо-Левантадо. Однако для Чаттертона это не имело значения: он не руководствовался в работе никакими предчувствиями. Он сказал, что с уважением относится ко всему тому, чего добился Боуден в своей деятельности, однако с еще бульшим уважением он относится к фактам. А факты, которые он и Маттера собрали за последние пять месяцев, свидетельствуют о том, что «Золотого руна» возле острова Кайо-Левантадо нет.

Боуден, отхлебнув из чашки кофе, надел на свою шариковую ручку колпачок. Затем он вытащил из кармана рубашки еще один листок бумаги, представлявший собой ксерокопию старой карты залива Самана. Карта эта была составлена в те времена, когда на Эспаньоле хозяйничали французы (примерно в 1802 году), и надписи на ней были сделаны на французском языке. Однако когда он расправил листок на столе, ни Чаттертону, ни Маттере не понадобилось переводить название, которое французы дали острову Кайо-Левантадо. Написанное достаточно большими и отчетливыми буквами, оно выглядело так: Cayo Banistre. То есть «остров Баннистера».

Чаттертон и Маттера молча уставились на этот листок бумаги, не находя слов. Данная карта была сильнее каких-либо предчувствий и самых лучших догадок. Она была реальным доказательством, представленным людьми, которые жили давным-давно и которые кое-что знали.

– Не знаю, что и сказать, Трейси, – покачал головой Чаттертон.

Боуден улыбнулся.

– Возможно, вы, ребята, что-то упустили. В этом деле с нами со всеми такое случается.

Когда Чаттертон и Маттера уже летели обратно в Доминиканскую Республику, им обоим казалось, что они еще никогда не испытывали такого чувства растерянности. Они ведь нашли буквально все железяки и верши в радиусе двух миль от Кайо-Левантадо, но тем не менее не смогли обнаружить стофутовый пиратский корабль, на котором имелись стальные мушкеты, пушечные ядра и, возможно, даже пушки. Во время шестичасовой езды на автомобиле обратно в Саману они пытались найти на карте возле острова Кайо-Левантадо новые участки, соответствующие их критериям, однако неохваченными их поисками оставались только места, где во времена Баннистера пляжей не было. Они тем не менее собрали свое снаряжение и отправились и в эти места. В течение нескольких следующих недель они «стригли газон» вокруг каменистых выступов и зазубренных рифов – то есть даже там, куда «Золотое руно» никогда бы даже и не сунулось.

В конце концов у них остался только один вариант: еще раз провести поиски в тех местах, где они уже искали (именно к этому их подталкивал Боуден). Однако у них не поднималась рука это делать. Они осознавали, что не всегда идеально «подстригают газон», но при этом знали, что никак не могли не заметить огромное затонувшее парусное судно на довольно маленькой территории возле Кайо-Левантадо. Никто не знал, что же теперь делать. Они даже вздохнули с облегчением, когда появился повод сделать перерыв: Чаттертону нужно было слетать в Соединенные Штаты, чтобы поучаствовать в шоу, которое было посвящено дайвингу, согласие на свое участие он дал уже давно.

Там он встретил Ричи Колера, вместе с которым когда-то обнаружил затонувшую немецкую подводную лодку. Ужиная вечером в компании Колера, он рассказал ему о своих поисках «Золотого руна» и его выдающегося капитана, добавив, что всецело и полностью углубился в эти поиски и что готов рискнуть чем угодно ради того, чтобы они увенчались успехом. Именно благодаря такому подходу он и Колер когда-то смогли идентифицировать затонувшую немецкую подлодку. И именно благодаря такому подходу он всегда добирался туда, куда не мог добраться никто другой.

– Тебе уже пятьдесят семь, Джон, – сказал Колер.