Феникс опускает голову и тяжело вздыхает, похоже, его мучает стыд.
– У меня не было выбора, – наконец говорит он. – Не было другого способа спасти тебя от Танаса, иначе он бы провел ритуал и навсегда уничтожил твою душу. Мне пришлось убить тебя самому, прежде чем ты попала к нему в руки.
– А что ж ты тогда не убьешь меня сейчас? – горько спрашиваю я, не в силах удержаться. – Давай, перезапусти систему. Спрячь меня в смерти, там никто не найдет.
– Потому что это оставляет след, – серьезно объясняет он. – Мучительная или несправедливая смерть не только оставляет отметины на теле, она ранит душу, ослабляет Свет… и связь между нами. Ты должна мне верить, когда я говорю, что другого выхода не было. И ты же видишь, как это сыграло на руку Танасу. А еще теперь моя душа тоже ранена, я постоянно мучаюсь от боли и раскаяния.
Феникс снова поднимает голову, и в его лице столько искренности и глубокого неподдельного страдания, что мой гнев вдруг угасает. Я вспоминаю, как мы стояли над ущельем в окружении сотни римских солдат и не было никакой надежды выбраться из сплошного полукольца щитов и копий. Вновь вижу, как победно усмехается центурион, поняв, что нам от него не уйти, – и какой смертной тоской наполнен взгляд Кустоса, когда он принимает ужасное решение…
Мой взгляд смягчается, а Феникс смотрит на меня, и синий звездный блеск его глаз дробится в каплях слез.
– Дженна, чтобы спасти твою душу, я сделаю что угодно. Я столько раз умирал ради этого и умру еще столько, сколько будет нужно, лишь бы ты жила.
Он снова тянется ко мне через стол. На этот раз я не отдергиваюсь, но и не беру его за руку.
Я больше не могу безусловно доверять ему во всем, что он говорит и делает. Чтобы восстановить связь между нами, понадобится что-то посильнее слов. Но все-таки я верю в его преданность и в то, что ради меня он готов пожертвовать жизнью. Если правду говорят, что глаза – зеркало души, то в синих глазах Феникса сейчас отражается отчаянное желание вновь завоевать мое доверие.
Несмотря на все сомнения, я чувствую, что вся моя обида рассыпается, разлетается в стороны… точь-в-точь как щебень дорожки под чьими-то шагами, доносящимися снаружи.
35
Феникс вскакивает на ноги и мгновенно оказывается у окна. Он выглядывает в щель между занавесками.
– Там машина, – шепчет он.
Мой пульс мгновенно ускоряется, адреналин зашкаливает.
– Охотники? – спрашиваю я.
– Не уверен. – Он бросается обратно к столу и подхватывает рюкзак. – В любом случае надо уходить.
Я бегу за ним к выходу.
– Почему мы не слышали, как они подъезжали?
– У них электромобиль – вот почему, – мрачно бормочет он. – Ну что, бежим?
Я киваю, собираясь с силами для еще одного отчаянного рывка. Феникс осторожно приоткрывает дверь, но на пороге уже стоит женщина в модном кремовом жакете и синих плиссированных брюках. При виде нас глаза у нее лезут на лоб.