На следующей неделе снова повалил снег, и двадцать первого декабря я отпраздновал двадцать третий день рождения – с Карой, родителями, сестрой Мэри и ее семьей. На десерт мама испекла мой любимый шоколадный торт с шоколадной глазурью, и я загадал желание, задувая свечи.

Тем же вечером мы с Карой встретились с Карли Олбрайт и парнем, у которого с ней развивался роман – первокурсником школы полиции в округе Балтимор. Мы выпили вместе и обменялись подарками. Я не большой любитель просиживать штаны по барам, но Карли, ее улыбка, смех и радость от того, что рядом есть надежное плечо, украсили и без того замечательный вечер. На прощанье Карли подарила мне шариковую ручку с гравировкой – «подписывать контракты и раздавать автографы, когда станешь знаменитым», а я подарил ей навороченный мини-диктофон «Сони» – для интервью. Каким-то чудом нам обоим за весь вечер удалось ни разу не заговорить о Бугимене.

Следующим утром мы с Карой поехали на Сороковое шоссе в торговый центр «Уайт Марш» – хотели раньше всех закончить рождественские покупки. Очевидно, такая блестящая идея пришла в голову с утра пораньше не нам одним – там творилось светопреставление.

Пока мы пробирались сквозь толпы покупателей, кишевших на торговых площадях и нижнего, и верхнего ярусов, у меня вновь появилось странное и вроде бы давно забытое ощущение, будто за мной следят. Следующий час прошел как в тумане: я непрестанно оглядывался и вынужденно повторял: «Прости, что ты сказала?» – своей раздосадованной невесте. Хотя Кара с трудом скрывала раздражение моей рассеянностью, правды я ей не сказал – не хотел волновать.

Вскоре мы зашли туда, где кучковались все ресторанчики – перехватить по куску пиццы с газировкой. В очереди у лотка с выпечкой я увидел мистера и миссис Галлахер, державшихся за руки, и приятно удивился тому, как выглядит отец Наташи. С последнего раза, как я его видел, он немного поправился и стал носить очки. Я решил не беспокоить их и не подошел поздороваться.

Чуть позже, разделавшись с покупками, мы столкнулись на парковке с Майком Мередитом. Мы с ним вместе закончили школу и играли в лакросс в одной команде. Майк был отличным вратарем – а еще самым чудаковатым парнем в мире. Поэтому я и не стал спрашивать, зачем он выкрасил волосы зеленым. От него-то я и услышал новости.

– Так ты не знаешь? – изумился он.

– Не знаю о чем?

– Вот это да, так ты что, правда не знаешь? – сверкая глазами, вылупился на меня Майк.

– Майк, я понятия не имею, о чем ты пытаешься мне сказать.

– О прошлом вечере… О местной дружине и их патруле.

– А что случилось?

– Полный капец, Чиз.

– Да скажи уже!

Он лишь головой покачал.

– Все пошло вразнос, друг мой. Точно говорю, больше патрулей не будет.

И он рассказал нам, что случилось.

Приблизительно в четверть двенадцатого в среду вечером Мел Фуллертон, Ронни Финли и Марк Стрэттон, все трое – участники «Эджвудского соседского дозора», проезжали на здоровенном пикапе Мела по Перри-авеню, как раз мимо школы для старшеклассников. Было зябко, и Мел, и Ронни плеснули себе в кофе бурбона. На патрулирование парни прихватили с собой упаковку «Будвайзера» – двенадцать банок, и за час до описываемых событий скинули те, что выпили, на участке дороги на Уиллоуби-Бич-роуд. До конца их, с позволения сказать, «смены» оставалось четверть часа, они устали и изворчались, особенно Мел, пребывавший в особенно скверном расположении духа.

Они только-только свернули налево, на Хорнбим-роуд, и начали подъем по пологому холму к библиотеке и торговому центру, когда некая фигура в темном опрометью пронеслась через дорогу прямо перед пикапом и исчезла в дренажной трубе на противоположной стороне дороги.

Мел мгновенно ударил по тормозам, распахнул водительскую дверь и нетвердыми ногами спрыгнул на землю. За ним последовали двое других, а Ронни кинулся по травянистому холму прямо в дренажную трубу, захлюпав ботами по мелкой проточной воде.