– Почему ты так думаешь? Про Ганнибала Лектера начитался?

В начале того лета с оглушительным успехом вышел в свет роман Томаса Харриса «Молчание ягнят». Карли знала, что я остался от книги в восторге.

– Он – вымышленный герой, Рич. Ты ведь понимаешь: в основном эти чудовища – не гении, далеко не гении.

Я вздохнул поглубже, подбирая слова.

– Мне вот что подумалось… Ему достало ума не оставить ни единой улики; ему хватает наглости дразнить полицию этими циферками. Не логично ли предположить, что он дьявольски умен?

– А еще можно предположить, что ты выдаешь желаемое за действительное. Мы не уверены даже, что именно убийца классики нарисовал и объявление про собаку приклеил. Не исключено, что это просто жуткая шутка.

– А с какого мне хотеть, чтобы он был умным?

– Потому что так рассказ получается интереснее, – ответила она.

Я принялся было спорить, но оборвал себя. А может, она права? Может, мне просто хочется, чтобы это чудовище было умным и запоминающимся, подобно герою книги или фильма. И чем дольше я размышлял об этом, тем больше понимал, что мне просто нужно внимательнее и пристальнее посмотреть в зеркало.

Младшая сестра Карли подняла трубку параллельного телефона и попросила дать ей поговорить. Сразу закруглившись, мы решили на неделе пересечься и пожелали друг другу спокойной ночи.

Я опять открыл ужастик Сола и прочитал еще абзац, но потом закрыл книгу. Глядя на боковой дворик, я представлял себе большие группы отчаянных и обозленных горожан, прочесывающих темные улицы Эджвуда, обыскивающих слабо освещенные переулки и скрытые тенями тупики. Брат Кары был знаком с одним парнем, который пошел в дружинники. Этот парень купил себе армейскую рацию и очки ночного видения. А от другого приятеля я слыхал, что некая группа дозорных берет с собой в ночные патрули тележку со льдом и пивом. И некоторые из них вооружились парализаторами.

Тут меня накрыло: я вдруг осознал, как тихо на улице. Уже начались предпраздничные выходные, а Хансон-роуд словно вымерла. В иные времена от каждого мангала сейчас доносились бы громкие голоса, пьяненькие отцы семейств с разгона плюхались бы в бассейны, а детишки носились бы по улице с бенгальскими огнями или ловили светлячков. Фейерверки и взрывы сигнальных ракет озаряли бы небо над головой.

Я долго сидел на заднем дворе, тоскуя по прежним временам, наполненным этими радостными звуками и картинами, думая о семьях Галлахеров и Робинсонов и вспоминая Карли и ее слова, слова, от которых мне стало немного не по себе:

Потому что так рассказ получается интереснее.

С утра пораньше отец попросил съездить за бензином для газонокосилки и триммера. После завтрака я взял пару двадцатилитровых канистр, пылившихся в углу гаража, и поехал на станцию «Тексако». У одной из колонок, прямо передо мной, заправлял свой старенький «Мустанг» Джош Галлахер. Я не видел его с похорон и сразу пожалел, что выбрал эту заправку. Дело в том, что я, когда нервничаю, запросто могу сморозить какую-нибудь глупость, а мне совсем не хотелось расстраивать отца Наташи.

Впрочем, волновался я зря. Не успел я заглушить двигатель и выйти из машины, как к соседней колонке подъехал мистер Паркс, мой школьный тренер по баскетболу и лакроссу. Он прямо-таки вывалился из своего здоровенного пикапа.

– Чиз! – По его мясистому лицу растянулась радостная ухмылка.

– Привет, тренер. Как дела?

Он подошел и дал мне такую пятерню, что пальцы свело.

– Да как обычно, Чиз, ты же меня знаешь. Все путем, помаленьку.