– Ну что ты, не надо плакать. Коко, похоже, не пострадала. У тебя ведь все хорошо, Кокосик? – Глядя на Винтер, с некоторым раздражением понимаю, что мне приходится ее утешать, хотя должно быть совсем наоборот. – Нам не следовало просить тебя присматривать за Коко, это не твоя работа.

– Я плачу не из-за этого. То есть из-за этого, конечно, тоже, но еще и… понимаете, я отвлеклась на телефон, потому что… Беккет меня выгнал. Он хочет сосредоточиться на музыке и не может тратить время на остальное… – Плач переходит в рыдания. – Что делать? Где мне теперь жить?

Деликатный и заботливый музыкант Беккет заявил, что все кончено, и попросил Винтер освободить квартиру, отправив ей в директ длиннющее сообщение, практически целую поэму. Чувствую, пока мы дожидаемся доктора, придется оказывать моей помощнице психологическую поддержку. Удостоверяюсь, что Медвежонок крепко спит, выдаю Коко пакетик шоколадных шариков из богатых запасов, рассеянно глажу ее по затылку.

– Располагайся, – приглашаю Винтер сесть рядом со мной в ногах кровати. – Что случилось? Вы поссорились?

– В том-то и дело, что нет. Я думала, у нас все прекрасно. Мы никогда не ссоримся, живем – то есть жили – душа в душу. Ничего не понимаю. Понятия не имею, что делать дальше. – Она передает мне телефон, чтобы я прочла сообщение.

Противно читать это самодовольное эгоцентричное нытье, но суть претензий Беккета я улавливаю быстро. Винтер строит собственную карьеру и не уделяет ему – музыканту и человеку искусства – достаточно внимания. Она поглощена своей новой работой, поэтому больше не подлизывается к нему и не восторгается его персоной. Беккет перечисляет концерты, которые Винтер пропустила, выступление диджея, на которое опоздала, жалуется, что она отказалась постить у себя в блоге обложку его музыкального альбома, поскольку фотография вклинивалась в оплаченный контент. А еще он пришел к выводу, что ей следовало бы больше заниматься домашним хозяйством, готовить и так далее, чтобы дать ему возможность сосредоточиться на творчестве.

Парень – настоящий мудак.

– Винтер, я понимаю, сейчас ваше расставание кажется катастрофой. В твоем возрасте я проходила такое несколько раз, и все оборачивалось к лучшему. Воспринимай неудачные отношения как тренировку. Подобные истории помогают понять, какой мужчина нужен тебе на самом деле. Если ты похожа на меня – а по-моему, так оно и есть, – значит, тебе нужен надежный тыл. Человек, который не станет с тобой соревноваться, поддержит во всех начинаниях и не будет чувствовать себя ущемленным, когда ты добьешься успеха и получишь признание. – Успокаивающе похлопываю ее по коленке. – Уверяю, на свете полно мужчин, которые не считают, что отношения с успешной женщиной принижают их собственные достижения.

Винтер смахивает слезу.

– Ты говоришь о вас с Дэном? Я как-то не воспринимала вас в таком ключе. Думала, вы просто, ну… мама и папа. – Она потрясенно смотрит на меня, видимо, пытаясь представить нас молодыми.

Неужели это так сложно?

– Ты обязательно встретишь другого. – Я беру ее за руку. – Человека, который сделает все, чтобы ты чувствовала себя единственной и неповторимой, который будет к тебе прислушиваться, смеяться вместе с тобой и любить тебя, как ты того заслуживаешь. Ты найдешь своего Дэна.

Почему-то мои слова вызывают новый поток слез. Протягиваю салфетку. Винтер промокает глаза и сморкается.

– Господи, – стонет она, – это так романтично и вообще… Только вот… наша квартира принадлежит родителям Беккета. Я бросила работу, чтобы развивать свой блог, но почти ничего не заработала и так ушла в минус, что на выписку по кредитке даже смотреть боюсь. А говорили, будет легко. Айрин расписывала, будто деньги сразу потекут рекой. Нет, мне, конечно, присылали всякие шмотки, но они… совсем не такие, как я ожидала. Сумки не того цвета, платья не по размеру. А некоторые шляпки… – Винтер морщит носик, – просто отстой, их даже на «И-бэе» не продать. Бесплатной одеждой не наешься и не заплатишь аренду. А латте с куркумой и смузи, которые приходится покупать на бранчах с другими блогерами, огромные букеты цветов для антуража, косметика, прически, к тому же на каждом снимке нужно выглядеть по-разному, и… и… у меня даже нет нормального фотоаппарата… – Винтер рыдает, аж сопли пузырями. Слезы капают с подбородка. – У всех уже давно «Олимпус Пен»! – Она буквально завывает от такой несправедливости.

Когда появляется врач, я готова его расцеловать. Обнимаю Винтер и спроваживаю ее домой. Доктор почти уверен, что перелома нет, но лучше убедиться окончательно. Скоро придет медсестра и отведет Коко на рентген, а пока нам нужно подождать.

Я отдаю Коко свой айпэд и наушники, и она продолжает смотреть «Октонавтов». Медвежонок еще спит. Достаю телефон: несколько пропущенных звонков от Дэна и один от Полли. Пишу Дэну – у нас все хорошо, а Полли – Коко в больнице, перезвоню позже. Она предлагает помочь, например, посидеть с Медвежонком или принести ужин; заверяю ее, что у Коко просто вывих и беспокоиться не о чем.

– Послушай, Кокосик, – говорю я, – побудь пять минут одна, ладно? Мамочка найдет тебе чистую одежду, а то твоя вся в грязи.

Толкая перед собой коляску с Медвежонком, захожу в магазин при больнице: по размеру подходит только дорогущая и уродская пижама со свинкой Пеппой. Вдобавок покупаю упаковку фломастеров, на случай если запястье все-таки закатают в гипс; тогда мы сможем нарисовать на нем принцессу, и не одну.

Когда я возвращаюсь, моя дочь крепко спит, прижавшись щекой к айпэду. Сердце тает от умиления: во сне с Коко мигом слетает вся взрослость, и она вновь превращается в сладкую малышку. Тут мне в голову приходит удачная мысль. Осторожно вытаскиваю айпэд, задергиваю ширму вокруг кровати, поправляю голубое флисовое одеяло и фотографирую Коко на телефон. Беру ее за ручку и делаю еще фото. Ложусь к ней на кровать и снимаю нас вдвоем.

Разумеется, я не собираюсь постить эти фотографии, они нужны для страховки. Как известно по многочисленным инстаграм-скандалам, отвлечение – лучшая тактика, когда дела плохи. Следует извиниться за все, в чем тебя обвиняет интернет-сообщество, а потом быстренько соскочить с темы, сославшись на личный кризис. Кто станет нападать на мать, у которой ребенок в больнице?