– Руками, как и положено Хацапетовке, – гаркнул Чепов с противоположного края стола. И в довершение под дружный хохот сам всё это изобразил: жадно впихивая воображаемую еду обеими руками, безобразно во всю ширь распахивая рот и хрюкая. – Да, Хацапетовка? Вот так? Не стесняйся, мы поймем.

– Ну уж нет, – фыркнула Черемисина. – Меня от такого зрелища стошнит. Фу.

И посмотрела на меня с таким презрением, как будто это я сейчас ела как пещерный человек.

Мне и самой стало тошно. Это проклятое прозвище, казалось, звучало со всех сторон, и ощущение было такое, словно в меня летят комья липкой черной грязи… Голова наполнилась гулом, в ушах заколотился пульс. Хотелось зажать уши и закричать что есть сил, чтобы они все заткнулись…

Они ещё перебрасывались мерзостями, но я, почти не притронувшись к сырникам, встала и ушла. Иначе я бы просто не вытерпела этого шквала оскорблений, хоть Ярик меня и успокаивал, советуя не принимать на свой счет их выпады.

И уходила-то я под улюлюканье и окрики.

– Хацапетовка! Ты куда? Хрю-хрю… – орал мне вслед бывший сосед Ярика Чепа.

Ярик тоже не доел, а почти сразу поспешил за мной, но догнал уже у лестницы. Я неслась как подорванная прочь из этой столовой. Не знаю, как ещё не разревелась…

– Ну не обращай внимания на этих дебилов. Ты же знаешь, что это всё бред.

– А соседние классы, которые всё это слушали, знают? – повысив в запале голос, спросила я, но тотчас сникла: – Извини, Ярик. Ты ни при чем, я не должна с тобой так говорить. Я, правда, очень благодарна тебе. Если бы не ты, не знаю, как выдержала бы этот проклятый день… просто я не знаю, что делать… не понимаю, почему они так, за что… Только потому, что я приехала из провинции?

Ярик и сам не знал, что ответить, и бормотал дежурные слова утешения.

Следующим уроком в расписании стояла физкультура. И я поймала себя на мысли, что боюсь. Боюсь идти в женскую раздевалку. Мало ли что ещё придет в голову этой мерзкой Катрин и её бойцовской подруге. Может, не пойти, подумалось трусливо.

И сама ужаснулась: как же быстро они меня запугали! Ну нет. Пойду. Каждый раз ведь не будешь бегать.

Я так и сказала Ярику, когда он, заметив мою нервозность, предложил проводить меня до раздевалки и постоять за дверью на всякий случай.

– Нет, – храбрясь, отказалась я. – Надо уж как-то самой. А то так и буду от тебя зависеть, шагу без тебя потом не сделаю.

– Ну прямо, – хмыкнул он. – Ты – очень смелая.

Он ободряюще улыбнулся и отправился по коридору до угла и направо – в мужскую раздевалку. Ну а я, собравшись с духом, поплелась в сторону женской. Но у самых дверей затормозила, потому что… оттуда доносился голос Исаева.

Мысли панически завертелись: что он тут делает? Ещё его тут не хватало до полного «счастья».

Дверь была приоткрыта, так что все слова звучали довольно четко. Да и он говорил не тихо. Даже наоборот – на повышенных тонах, будто наезжал на кого-то. Жаль, я начало выступления пропустила.

– … я второй раз говорить не буду, ты, Черемисина, меня знаешь.