Такое редко случалось. За месяц – всего один раз, когда я отказался послать Рыжего.

С Рыжим, Игорем Потаниным, мы дружили с самой началки. Добродушнее человека я в жизни не видел.

Жил он с бабкой вдвоем. Мать Рыжего завела себе новую семью, а на Гарика болт забила, скинув на пожилую бабку. Хотя теперь уже, скорее, бабку на Гарика.

Так вот Рыжий на мать не злился вообще, не обижался, не считал ее финт предательством. Еще и сидел иногда в качестве няньки с ее новым ребенком, пакостным пацаном-шестилеткой. Вот это, по-моему, особенно показательно.

Однажды Гарик взял с собой мелкого ко мне. Полдня – и я возненавидел детей. А Рыжий – ничего, даже голос на него не повысил ни разу. Хотя избалованный говнюк сильно выпрашивал – делал всё назло, всюду лез, всё хватал. В какой-то момент успел сломать отцовский барометр, соль высыпать в сахар, а пачку стирального порошка – в унитаз. Самого Гарика крыл чуть ли не матом и грозил пожаловаться маме, если он ему что-то там немедленно не даст.

Я даже спросил у Рыжего:

– Он, вообще, нормальный?

Рыжий только благодушно улыбался.

– Да ты чё, он же ребенок, ну разбалованный немного. Ему просто нужно внимание.

– Люлей ему нужно.

Когда мелкий швырнул из окна материн кактус, я всё-таки влупил ему под зад. За что потом мать Гарика устроила Рыжему истерику, обозвала всячески, заявила, что он ей больше не сын, но через месяц снова позвонила: «Игоречек, посиди с Мишенькой. Нам надо…».

Гарик даже не припомнил ей, что он больше не сын. Поплелся исполнять. Вот такой он безотказный человеколюб и пацифист. Он мог, конечно, под настроение поприкалываться, но беззлобно. Разборки вообще ненавидел. У него аж репа скисала, если вдруг предстояло что-то такое. И уж Ярик от него точно ничего плохого не видел.

Поэтому с чего вдруг он на него взъелся – я так и не догнал. Я понимал, например, за что он не любит Чепу. Чепов его чморил в свое время. Да и остальные пацаны с ним не церемонились. Но Рыжий… Когда Ярика наши подкалывали и игнорили, он один обращался с ним нормально, по-человечески.

Как-то раз, в сентябре, они с Гариком притащились ко мне оба, почти одновременно. Только Рыжего я к себе сам позвал, зарубиться в плойку[4], ну а Ярик явился без приглашения.

Пока мы с Рыжим играли, он тихо сидел, помалкивал, листал какой-то журнал. Тогда нам было весело, я даже забыл, что рядом Ярик. В какой-то момент, помню, случайно наткнулся на его пристальный взгляд и чуть смехом не подавился.

После того дня Яр и стал выносить мне мозг по поводу Рыжего. Поначалу заходил издалека. Нудил, что Потанин ему не нравится, что он тупой и ограниченный, и всё в таком духе. Дальше – больше: отсядь от него, не зови к себе, не ходи к нему.

Вот тогда я сильно взбесился, наговорил ему всякого. Ярик невозмутимо выслушал все комплименты в свой адрес и ненавязчиво напомнил про видео. Не прямо, но вполне однозначно.

– Я как-то читал лекции Выготского по возрастной психологии, – как бы ни с того ни с сего сообщил он. – Так вот он утверждает, что для подростка суперважно то, как к нему относятся сверстники. По его мысли, уважение стаи – прямо основная потребность в старших классах. И особенно больно тем, кого по какой-то причине перестают уважать. Я тогда подумал, ну какая чушь. Мне вот абсолютно плевать, уважает меня тот же Чепов, да и все остальные, или нет. А ты как думаешь, Андрей? Ты бы сильно расстроился, если бы тебя вдруг перестали уважать? А если бы презирать начали? Осмеивать? Или как вы говорите – чморить?

Как бы я ни психовал, сколько бы ни злился на него и на себя, но от перспективы, что все увидят это, у меня всё стыло внутри.

Рыжему я ничего объяснять не стал – как тут скажешь, не говоря про главное? Просто позвал к себе за парту Черемисину. Он не обиделся, решил, что я хочу замутить с Катрин. Даже понимающе подмигнул украдкой и улыбнулся.