– А я не хочу. Извини. Да, блин, Яр, ну я понимаю, что тебе обидно. И меньше всего хочу тебя обижать. Но не бывает так, чтобы один другого просто выбрал себе в друзья и всё, не спросив...

– А я думаю, что бывает.

– Это должно быть обоюдное желание. И вообще, получается это само собой. Заобщались, сошлись по интересам, ну и пошло́-поехало. Вот с пацанами у нас есть разные темы, нам друг с другом интересно. А с тобой у меня... ну просто нет ничего общего.

Ярик опять замолк, а потом вдруг тихо сказал:

– Есть кое-что.

Он так тихо это произнес, что я не сразу и расслышал.

– Что?

– Видео того отморозка, – спокойно ответил Ярик, сверля меня ледяным взглядом. – Вот скажи, если эти твои друзья увидят, как тебя унизили, вам по-прежнему будет друг с другом интересно? По-прежнему будет много разных тем?

Теперь уже я не мог ему долго ответить. Мне будто под дых наотмашь дали – ни вздохнуть, ни выдохнуть. Горло спазмом перехватило. Очень тупо я, наверное, в тот момент выглядел. А Ярик… у него ни один мускул в лице не дрогнул. Я даже не представлял себе, что человек может вот так измениться в одно мгновение.

– Ты сказал, что удалишь… что удалил… – сипло произнес наконец я.

Он равнодушно пожал плечами.

– Сказал. Но не стал его удалять. Нет, не для такой ситуации. Я же не думал, что ты со мной вот так поступишь… после всего… Я просто не удалил и всё. А сейчас думаю, вот не зря все-таки. Хорошо, что не удалил.

Мне так отчаянно захотелось врезать ему в эту холодную, окаменевшую мину. И Ярик тут же усмехнулся:

– Можешь, ударить меня. Если тебе от этого легче станет. Но видео от этого никуда не исчезнет.

– И что ты будешь с ним делать? – холодея, спросил я.

– От тебя зависит. Если бы мы были с тобой друзьями… лучшими друзьями, то, разумеется, никто и никогда о нем бы не узнал. Ну, сам подумай, как я могу предать своего друга? Другу надо помогать, друга надо поддерживать… с другом надо отмечать его день рождения…

Я молчал. В ушах долбил пулеметной очередью пульс. В голову лезли самые дикие мысли, одна хуже другой. Что делать нахрен? Самому выпилиться или его прибить? Что, черт возьми, делать?

Яр видел, как меня всего внутри ломает, и спокойно ждал, хотя наверняка знал наперед, что я отвечу.

– Завтра в семь вечера у нас на даче, – наконец смог выдавить я, не глядя на него.

Он снова усмехнулся.