Он казался измотанным, опустошенным. Черное пальто на нем болталось, и он слегка горбился: почти незаметный поклон, дань уважения возрасту. В его лицо постепенно прокрадывалась меланхолия, пугающе меняя выражение и снаружи, и изнутри.

– У тебя измотанный вид, – заметила Мелисса, пока он стаскивал с себя пальто.

– Спасибо.

– Я не хотела обидеть.

– Я сегодня неважно спал.

– Почему?

– Папочка, а ты останешься на ночь? – спросила Риа. Ей так его не хватало. Особенно по ночам. И ранним утром.

На оба вопроса он ответил, толком не отвечая. Нахмурясь, он смотрел в лица детей, тепло и пристально разглядывая их носы, их подбородки. Мелисса наблюдала за ними из кухни, где разминала эба. От его присутствия, от того, что все они, вчетвером, собрались под одной крышей, казалось, что все в высшей степени правильно. Она чувствовала это всякий раз, когда он приходил, и ощущала неправильность всякий раз, когда он уходил. Это лишало их всех чего-то основополагающего, важнейшей части дома.

– Помнишь мальчика, который тогда пел у Риа в школе? – спросила она. Майкл теперь был на кухне. Нина Симон наполняла ее своим контральто, повествуя о своем друге – мистере Божанглзе. – Джастин, вот как его звали. Он не смог бы нормально спеть, даже если от этого зависела бы его жизнь, помнишь?.. Получилось – буквально.

– Это его убили?

– Ну да.

– Бог ты мой. Кошмар какой. Он был совсем пацан.

– Именно.

Эба выходила комковатая, Мелисса продолжала ее разминать, как советовала Элис, и добавила немного воды. Рагу тушилось на медленном огне. Рядом, в кастрюльке поменьше, лежала бамия – чтобы потом добавить для клейкости. Майкл налил себе выпить: он по-прежнему хорошо ориентировался на этой кухне, уверенно обживал ее. Время от времени он проходил мимо Мелиссы и легонько, почти бессознательно касался ее поясницы. Она вдруг поняла, как ей этого не хватало – самой возможности этого жеста.

– Я слышала, это был ритуал посвящения в банду, проверка на прочность. Кто-то так сказал.

– Где ты это слышала?

– Да где-то тут, рядом. И похоже, это сделала девочка.

– Девочка?

– Четырнадцати лет.

Майкл пытался осмыслить эту информацию. Ему пришлось опуститься на рыжую ступеньку, покачивая головой. Он издал протяжный, подавленный вздох.