— Значит, плохо закрыл.

Крышка багажника продолжала хлопать.

— Это верно, живу я не на улице, — сказал Кузен Марв. — Но каждая собака знает, где я живу. Не то что ты — даже я не знаю, где ты живешь.

Крышка багажника опустилась, а затем снова взмыла в воздух.

— Да закрывал я его, — сказал Фиц.

— Это ты так думаешь.

— Мать твою! Притормози, сейчас он у меня получит.

Марв завернул на одну из стоянок на берегу реки Чарльз, где, по слухам, собираются педики, у которых в обыденной жизни имеются жены и дети. Единственной машиной на стоянке оказался старый американский рыдван, который, судя по виду, простоял здесь не меньше недели: лежалый снег на радиаторе отчаянно сопротивлялся, все же проигрывая битву дождю. Сегодня суббота, вспомнил Марв, наверное, педики сидят по домам, с женами и детьми, делают вид, что вовсе не любят фильмы с членами и Кейт Хадсон. Место было безлюдное.

— Так ты приютишь меня или нет? — спросил Марв. — Только на сегодня, ну, может быть, еще на завтра.

Он остановил машину.

— К себе не поведу, но я знаю одно место, — сказал Фиц.

— Кабельное там есть? — спросил Кузен Марв.

— Да ты что, совсем рехнулся? — проворчал Фиц, выбираясь из машины.

Он подбежал к задней части машины, одной рукой захлопнул багажник и пошел обратно к пассажирской дверце. И вдруг вскинул голову — багажник снова открылся.

Марв наблюдал, как лицо Фица каменеет от ярости. Тот снова подбежал к багажнику, схватился за крышку обеими руками и захлопнул с такой силой, что вся машина содрогнулась, вместе с Марвом.

Затем стоп-сигналы, заливавшие лицо Фица красным светом, погасли. В зеркале заднего вида он встретился взглядом с Марвом и в это последнее мгновение понял, к чему все идет. Ненависть, вспыхнувшая в его глазах, кажется, была направлена не столько на Марва, сколько на себя самого — за тупость!

«Хонда» дернула всеми четырьмя колесами, когда Марв дал задний ход и переехал Фица. Он услышал возглас, всего один, да и тот как будто издалека, и было нетрудно представить, что по днищу машины скребет мешок с картошкой или же чертовски большая праздничная индейка.

— Твою мать! — услышал сквозь шум дождя Марв свой собственный голос. — Твою мать, твою мать!

А потом он проехался по Фицу вперед. Нажал на тормоза, дал задний ход и повторил все еще раз.

После нескольких повторов он оставил тело и поехал к своей машине. Протирать «хонду» не было нужды: самое лучшее в зиме то, что все ходят в перчатках. Можешь даже спать в них лечь, и ни у кого не возникнет ни малейшего подозрения, тебя разве что спросят, где ты купил такие.