Сам Си предпочел самоубийству реальность «закона джунглей». Он, если процитировать его собственное замечание, «переродился». Как сказал американскому дипломату один из его давних друзей, он «решил выжить, став краснее красного», и делать все, что понадобится, чтобы вновь очутиться на вершине. Си сызмальства отличался упорством. Нынешнему правителю 1,4 миллиарда человек и главе коммунистической партии с 89 миллионами членов пришлось вступать в эту партию десять раз, и девять раз ему отказывали – лишь десятая попытка достигла цели.

С помощью бывших друзей своего отца он сумел вернуться в Пекин и поступил в престижный университет Цинхуа. После окончания университета его назначили на низовую должность в Центральном военном совете КНР. Чтобы наработать авторитет, он затем вернулся в сельскую местность – ради, как пишет биограф Си Керри Браун, «суровой и негламурной политической учебы» на посту провинциального чиновника[439][440]. При этом он старательно строил карьеру в иерархии и в 1997 году получил – едва-едва – место в ЦК КПК. (Когда подсчитали бюллетени на 150 человек, Си оказался 151-м. Лишь благодаря тому, что генеральный секретарь Цзян Цзэминь решил сделать исключение и расширить состав ЦК, Си приняли.)[441] Когда его направили руководить партийной организацией в провинции Чжэцзян в 2002 году, Си воочию увидел плоды стремительного экономического развития страны: экспорт рос на 33 процента ежегодно за четыре года его пребывания в должности[442]. Он также проявил себя как человек, умеющий находить и поддерживать перспективные местные бизнес-инициативы: в частности, среди его «протеже» значится Джек Ма, чья компания «Алибаба» ныне превратилась в глобального игрока и соперничает с «Амазон».

Демонстрируя навыки администратора, Си не стремился выделяться, избегал показных проявлений богатства, чему были подвержены (и подвержены ныне) многие его коллеги. Когда в 2005 году начали циркулировать списки потенциальных лидеров партии, его имени в этих списках не было. Но затем, в начале 2007 года, в Шанхае разразился коррупционный скандал на высшем уровне[443]. Председатель КНР Ху Цзиньтао и его товарищи из Постоянного комитета Политбюро осознали необходимость действовать быстро и решительно. Вспомнив о репутации Си, который был известен своей умеренностью и дисциплиной, партийные боссы направили его тушить пожар. Он справился, выказав решительность и ловкость, что вызвало восхищение всех старших коммунистов. К лету 2007 года его имя стояло во главе внутренних партийных списков наиболее талантливых людей, способных в будущем составить новое поколении лидеров Китая.

Си дождался своего часа, когда четыре тысячи представителей партии, то есть Центральный комитет и другие верховные партийные органы[444], собрались в октябре 2007 года, чтобы избрать Постоянный комитет Политбюро из девяти человек, которому предстояло возглавлять государство в следующие пять лет. (Позднее Си Цзиньпин сократил число членов Постоянного комитета до семи человек.) По итогам обсуждения Си не просто стал членом Постоянного комитета, но и был признан вероятным наследником председателя Ху. Одновременно амбициозный и скромный, Си старательно держался в тени, взбираясь по партийной лестнице, и едва обошел фаворита Ли Кэцяна в борьбе за место наследника. Когда в СМИ сообщили, что именно он является вероятным преемником Ху, китайская общественность впала в недоумение, поскольку Си был малоизвестен вне партийной иерархии. По стране даже ходила шутка: «Кто такой Си Цзиньпин? – Муж Пэн Лиюань» (его жена – знаменитая исполнительница народных песен).

После смерти Мао в 1976 году КПК прикладывала максимум усилий к тому, чтобы не допустить прихода к власти потенциальных автократов. Критерии отбора руководителей предусматривали не только компетентность, но и подходящий темперамент: партия искала людей здравомыслящих, верных идеологии и, желательно, нехаризматичных. Лидера воспринимали как всего-навсего одного из членов команды из девяти высокопоставленных партийных технократов, которые принимают политические решения на основе консенсуса. Традиционно члены Постоянного комитета являются, если угодно, доппельгангерами. На официальных фото, где все облачены в одинаковые костюмы, рубашки и галстуки, иностранцам зачастую трудно отличить их друг от друга. Ху Цзиньтао настолько хорошо вписывался в эту схему, что нередко зачитывал свои соображения с заранее подготовленных карточек, порой даже на встречах один на один. Считалось, что Си принадлежит к той же породе податливых выразителей мнения коллективного руководства.

Это представление было ошибочным. К концу второго года пребывания на посту руководителя страны Си столь уверенно сосредоточил власть в своих руках, что его прозвали «Председателем всего». В отличие от своих «миролюбивых» предшественников, он полностью затмил остальных членов комитета; у него нет ни заместителя, ни явного преемника. Хотя вице-премьер Ли Кэцян на бумаге продолжает отвечать за программу экономических реформ, принятие решений по всем ключевым вопросам фактически перешло в ведение недавно созданной финансово-экономической экспертной группы, во главе которой стоит преданный товарищ Си Лю Хэ, подотчетный напрямую председателю. Устроив показательную антикоррупционную кампанию, Си устранил десятки серьезных соперников, прежде неприкосновенных для правосудия, в том числе бывшего министра общественной безопасности КНР Чжоу Юнкана (это первый в истории член Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, осужденный за коррупцию). Консолидируя власть, Си наделил самого себя десятком должностей, в частности, председателя нового совета национальной безопасности и верховного главнокомандующего (на эту должность не притязал даже Мао Цзэдун[445][446]). Он официально именуется «основным лидером» партии и Китая, что символизирует его центральное положение в государстве, недоступное для того же Ху. Что еще важнее, на данный момент Си, похоже, стремится отменить традиционные ограничения на срок пребывания у власти и желает остаться на посту после 2022 года.

Согласно политическому наставнику Си, сингапурскому лидеру Ли Куан Ю, глава государства должен «рисовать собственное видение будущего своему народу, трансформировать это видение в политику, к реализации которой следует привлечь народ, и воодушевить людей на осуществление намеченных планов»[447][448]. Нарисовав смелое видение китайской мечты, Си принялся агрессивно мобилизовывать сторонников на выполнение чрезвычайно амбициозной повестки, которая предусматривает наступление сразу по четырем фронтам:

– оживление партии, очищение от коррупции, восстановление ее миссии и авторитета в глазах китайского народа;

– возрождение китайского национализма и патриотизма, внушение людям гордости за то, что они – китайцы;

– осуществление третьей экономической революции (первая экономическая революция при Дэн Сяопине началась в Китае в 1978 году, когда появились особые экономические зоны и прошел первый этап приватизации; вторая – ускорение реформ и открытие Китая внешнему миру – состоялась при Цзян Цзэмине, который обеспечил стране несколько десятилетий сверхбыстрого роста). Си знает, что нужны политически болезненные структурные реформы, призванные поддержать исторически неустойчивые темпы роста;

– реорганизация и модернизация китайской армии, дабы она, как говорит Си, могла «сражаться и побеждать».

Любой из этих инициатив было бы вполне достаточно для большинства глав государств в качестве ориентира на ближайшее десятилетие. Но Си и его команда решили взяться за все задачи одновременно, трактуя их как критически взаимозависимые. Многие западные эксперты, в том числе дружественные Китаю, предупреждали, что это грозит перенапряжением сил. Действительно, ряд серьезных ученых утверждал, что Си лишится поста еще до конца своего первого срока (осень 2017 года). Однако от Си исходит, по выражению исследователя Китая Эндрю Натана, «наполеоновская самоуверенность»[449]. По словам бывшего премьер-министра Австралии Кевина Радда (они с Си знакомы с 1980-х годов, когда оба были младшими чиновниками своих правительства), Си присуще «обостренное чувство национальной миссии, четкое политическое видение» – а кроме того, «этот человек привык торопиться»[450].

Китайские чиновники хорошо осознают стоящие перед ними трудности. Например, ведущий экономический советник Си Лю Хэ, с которым мы познакомились два десятилетия назад, когда он учился в гарвардской школе имени Кеннеди, охотно делится списком, насчитывающим более двух десятков проблем. Среди них демография (постареет ли Китай раньше, чем разбогатеет?), поддержка инновациям, сохранение социальной стабильности при ликвидации неэффективных государственных предприятий, удовлетворение потребности в энергии без ущерба окружающей среде. Лю анализирует каждую проблему подробнее и с большим вниманием к нюансам, чем свойственно всем западным наблюдателям, чьи отчеты я изучал. А его босс и партия понимают риски, но продолжают наступать на всех фронтах.

В наших длительных беседах Лю возводил эту уверенность к глобальному финансовому кризису, начавшемуся с Уолл-стрит в 2008 году[451]. Ничуть не хвастаясь, оценивал реакцию китайской экономики на это потрясение устоев. Единственная среди крупнейших экономик мира, китайская экономика благополучно пережила сам кризис и последующую «великую рецессию», не свалившись в отрицательный рост[452]. Поскольку Китай отверг вашингтонский консенсус[453] по либерализации финансовых рынков, то у китайцев нашлось больше инструментов для борьбы с кризисом – и они не преминули их использовать. Подобно администрации Обамы, китайские чиновники в 2009 году поддержали экономику беспрецедентным бюджетным «подспорьем» в размере 586 миллиардов долларов. Теперь китайцы перемещаются на скоростных поездах между крупными городами страны. А нам задают вопрос, на который нет ответа: что получили США за вливание в экономику 983 миллиарда долларов? Дабы убедить остальную часть китайского руководства и своих сограждан в том, что его «китайская мечта» будет подкреплена делами, Си нарушил фундаментальное правило политического выживания: никогда не озвучивать одновременно четкую цель и дату ее реализации. Через месяц после избрания на свой пост в 2012 году он назвал две смелые цели и обозначил конкретные сроки их достижения. Для осуществления мечты Си Китаю нужно реализовать «две столетние цели». Во-первых, к 2021 году, когда будет отмечаться столетие Коммунистической партии Китая, следует создать «умеренно процветающее общество» (удвоив ВВП на душу населения приблизительно до 10 000 долларов). Во-вторых, к столетию Китайской Народной Республики в 2049 году страна должна стать «модернизированной, развитой, богатой и могущественной». (Стоит отметить, что китайские официальные лица в своих выступлениях и в официально публикуемых документах целенаправленно выбирают экономические показатели. Оценивая размеры китайской экономики, чиновники почти всегда используют для измерения ВВП рыночный обменный курс (РОК), а не ППС, чтобы экономика выглядела менее масштабной и угрожающей. Но за закрытыми дверями, сравнивая Китай и США, они опираются на ППС (см. обсуждение в главе 1). В данном случае столетние цели Си оцениваются по РОК – по ППС первая из них уже достигнута.)

Если все пойдет как запланировано, первая дата выпадает на девятый год десятилетнего президентского срока Си. Если Китай реализует эту цель, его экономика, согласно прогнозу МВФ, будет на 40 % больше американской (по ППС)[454]

[455]. Если Китай достигнет второй цели к 2049 году, его экономика превзойдет американскую втрое. Более того, по плану Си экономическое превосходство является лишь частью общей картины. Американский бизнесмен Роберт Лоуренс Кун один из немногих представителей Запада регулярно вхож во внутренний круг Си Цзиньпина. В разговорах между собой, отмечает Кун, члены команды Си неизменно подчеркивают, что стать первым номером нужно не только в экономике, но и в военной силе, науке, технологии и культуре[456]. Следовательно, вернуть Китаю былое величие – это не просто сделать страну богатой. Си хочет сделать ее могущественной, заставить граждан гордиться Китаем, а партию превратить в главный движитель всех свершений, в настоящий авангард человечества.

Когда у Си Цзиньпина бывают кошмары, он обычно видит в своих снах Михаила Горбачева. Вскоре после прихода к власти Си задал своим ближайшим соратникам риторический вопрос: «Почему рухнул Советский Союз?» Он никогда не устает напоминать товарищам важности этого урока. После тщательного анализа Си пришел к выводу, что Горбачев допустил три фатальных ошибки. Он ослабил политический контроль в обществе, не приступив к экономическим реформам. Он и его предшественники позволили коммунистической партии скатиться к коррупции и в конечном счете обесценить идеологию. Также он «национализировал» Советскую армию, потребовав от командиров клясться в верности государству, а не партии и ее лидеру. В совокупности эти действия «оставили партию без оружия». Когда противники выступили против системы, то, по словам Си, «ни у кого недостало мужества сопротивляться»[457].

Си мог видеть, что после событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 году Коммунистическая партия Китая пошла по пути, опасно схожему с тем, который избрал Горбачев. В частности, когда прозвучала мантра эпохи: «Быть богатым здорово», почти все, кто располагал достаточными возможностями, разбогатели. Это касалось и многих лидеров коммунистической партии, правительственных чиновников и военных. Когда это богатство сделалось зримым в показных проявлениях роскоши, граждане справедливо усомнились в моральной чистоте ядра партии и его верности идеям коммунизма. Си предупреждает партийных чиновников: «Колебание идеалистической веры чрезвычайно опасно. Крах политической партии нередко начинается с утраты или отсутствия идеалистической веры»[458]. Вдобавок это чревато подрывом общественного доверия.

Си известно, что доверие к верховному лидеру в конечном счете зависит от цепочки командования, в которой его приказ заставляет солдата стрелять в сограждан. Обсуждая судьбу Горбачева, они с Ли Куан Ю пришли к такому же выводу. Ли рассказывал: «В тот день, когда Горбачев сказал людям в Москве – не бойтесь КГБ, я глубоко вздохнул. Он ведь сел прямиком на взрывное устройство, заложенное под это все, и говорит людям – не бойтесь!» Ли нисколько не удивился последствиям, потому что «Горбачев нырнул в глубокий бассейн, не потрудившись научиться плавать». Впрочем, он добавлял: «Если выбирать между любовью и страхом, я всегда считал, что Макиавелли был прав. Если меня никто не боится, зачем я нужен?»[459]

Первым императивом к реализации «китайской мечты» Си является повторная легитимация сильной партии, призванной служить авангардом и покровителем китайского государства. Вскоре после вступления в должность Си сообщил своим коллегам по Политбюро, что «добиться общественной поддержки – вот задача, решение которой обернется выживанием или исчезновением КПК». Он прямо предупредил: «Коррупция может убить партию». Цитируя Конфуция, он поклялся «управлять добродетельно и соблюдать порядок, налагая наказания»[460]. Это не была пустая угроза. Си начал антикоррупционную кампанию беспрецедентного масштаба, а во главе расследований поставил своего ближайшего соратника Ван Цишаня. Вану подчиняются 18 следственных групп, причем их начальники, проверенные люди, отчитываются непосредственно перед Си. С 2012 года более 900 000 членов партии подверглись дисциплинарным взысканиям, 42 000 человек исключили из рядов КПК и привлекли к уголовной ответственности. Среди последних – 170 высокопоставленных «тигров», в том числе десятки высокопоставленных военных офицеров, 18 действующих или бывших участников пленума Центрального комитета и даже бывшие члены Постоянного комитета Политбюро[461]. В ходе этой кампании Си и его внутренний круг также разрабатывают стратегию для формализации процедур, дабы обеспечить главенство закона.