– Ты – ничем. Лежи, выздоравливай. – Томас чуть улыбнулся, желая сгладить резкость своих слов. – Ожогами Мэри Карриган займусь я. Семья пока поживет у родственников Патрика. Они же и крышу новую соорудят.

– Томас, а как насчет оружия? Оно и правда было?

– Черно-пегие ничего не нашли. – Томас пристально взглянул мне в глаза – будто проверял, можно или нет довериться такой особе. – Но про Мартина известно, что он занимается контрабандой оружия. То есть занимался.

– Зачем этим людям оружие?

– А зачем оно вообще, Энн? Мы сражаемся с британцами посредством зажигательных смесей и самодельных гранат. Максимум, что у нас есть против них, – это маузеры.

Тон стал резким, нижняя челюсть заметно напряглась.

– Мы? – переспросила я.

– Вот именно. Было время, когда это «мы» подразумевало и тебя, Энн. Как сейчас дела обстоят, а?

Я пыталась найти в его глазах объяснение – и не находила. Поэтому молчала. Нельзя же ответить на вопрос, которого не понимаешь.

Томас закрыл за собой дверь, оставив на косяке отпечаток пальца, испачканного сажей.

Много позже, когда напольные часы в просторном холле разразились единичным ударом, меня разбудили прикосновения: ладошек – к щекам, носишки – к кончику носа.

– Ты спишь? – прошептал Оэн.

Я погладила его по лицу. Как славно, что он пришел!

– Уже не сплю, милый.

– Можно мне с тобой спать, мама?

– А бабушка знает, что ты не в своей кроватке?

Моя рука сама собой потянулась, отвела с лобика рыжий завиток.

– Нет. Бабушка спит. А мне страшно.

– Чего же ты боишься?

– Ветер так громко воет – из-за него мы не услышим черно-пегих. Они подкрадутся и подожгут дом. Мы все погибнем в огне.