Надежда внутри боролась со страхом, с нежеланием верить, что…

Лейбер замялся, нервным движением поправил монокль, и этот куцый, будто украденный жест, вызывал безотчетное раздражение. Хотя на самом деле Адам ни в чем не был виноват, он не знал, как ей ответить.

– Доктор Лейбер, – ровно обратился к нему Атрес, – распорядитесь, чтобы Кейн принесли поесть. Я побуду с ней пока.

Она испытала к нему безотчетную благодарность – за его спокойствие, за уверенный властный тон, за равнодушие и за то, что Атрес не стал бы молчать, пытаясь уберечь ее от правды.

– Спасибо. Действительно, Адам, принесите мне, пожалуйста, поесть. Сейчас мне это действительно необходимо.

Мысль о еде вызывала легкую тошноту, но Кейн заставила себя улыбнуться:

– Алан побудет со мной, вам не о чем волноваться. Мне спокойнее рядом с ним.

В прошлый раз, очнувшись в этой же комнате, Кейн сказала Лейберу то же самое. И, как и тогда, она просто хотела, чтобы им с Атресом дали поговорить без свидетелей.

Лейбер помолчал несколько секунд и неохотно кивнул:

– Я скоро вернусь.

– Спасибо.

Она благодарила его искренне – за то, что он согласился уйти.

Впрочем, Лейбер всегда был излишне эмоционален для врача. Слишком не любил делать другим больно.

Когда за ним закрылась дверь, в комнате воцарилось гнетущее молчание, и Кейн долго подбирала слова, чтобы его нарушить.

– Вот уж не думала, что и вы станете меня беречь, Алан, – сказала она наконец.

Атрес на секунду перевел взгляд на окно – мимо снова пролетела птица, кажется, их стало больше на «Трели» – и ответил:

– То, что я скажу, ранит вас.

– Это все равно лучше, чем не знать, – она заглянула ему в глаза, попыталась передать взглядом, как это важно, – пожалуйста, просто ответьте.

Он так и сделал, и после Кейн долго не могла выдавить слова сквозь ком в горле.

Когда ей удалось, она попросила: