К его удивлению, долго ждать не пришлось.

От неожиданности Новицкий даже вздрогнул, чего ранее с ним почти не случалось. Всего в нескольких метрах от него от дерева отделилась человеческая фигура, закутанная в темно-зеленую накидку. Создалось впечатление, что человек вышел прямо из ствола дерева. Подойдя к ротмистру поближе, незнакомец сбросил с себя ткань.

Это был высокий худощавый мужчина, пожилой, белокожий, с длинной курчавой белой бородой, закрывавшей его лицо почти полностью. Но у Новицкого почему-то сложилось впечатление, что борода не настоящая. Подтверждением этому отчасти служили волосы человека — светло-каштанового цвета, с проседью, выбивающиеся из-под высокой шерстяной шапки, очень похожей на головные уборы католических епископов, с узорами, вышитыми золотыми нитями. Края шапки обрамлялись красной бахромой, из которой торчали яркие разноцветные птичьи перья. В центре головного убора располагался золотой равносторонний крест в круге. Уши незнакомца оттягивали массивные золотые серьги с кисточками. Одет он был в достигавшую колен тунику без рукавов, имевшую оттенки коричневого, а также черного, белого, оранжевого и фиолетового цветов, создававших разнообразные цветовые комбинации. Но в основном преобладал красный цвет. Цветовые комбинации складывались в геометрические рисунки с преобладанием ромбов, кругов и треугольников. Из-под туники выглядывали штаны длиной немного ниже колен такой же, как и туника, расцветки. На шее у мужчины висела массивная золотая цепь с равносторонним крестом в круге. Обут незнакомец был в крепкие сандалии. Яркий шерстяной шнур крепился к носку и завязывался, грациозно извиваясь, вокруг икры. Обе голени были обвязаны красными лентами с длинной бахромой.

Но больше всего Новицкого поразили ясные голубые проницательные глаза. Незнакомец словно просвечивал ротмистра насквозь, пытаясь понять, кто перед ним.

«Судя по кресту на шее, местный батюшка или жрец. Чем-то на отца Михаила похож», — усмехнулся про себя Новицкий. Он хотел выбросить зеленую ветку и приступить к переговорам, но что-то остановило его. Ротмистр увидел, как к первому незнакомцу из-за деревьев подошел второй, одетый подобным же образом, но без золотой цепи. Этот был молодой, безусый и безбородый. Он передал старику в правую руку зеленую ветку, а в левую — небольшой бронзовый топорик на длинной рукоятке, почти такой же, как у карпатских гуцулов, только с острым навершием. Жрец, прижав крест-накрест оба предмета к груди, низко поклонился Новицкому и застыл в ожидании. За ним, подобрав с земли накидку старшего, наклонился и второй.

Ротмистр, немного подумав, вложил оба револьвера в кобуры, при этом не застегивая их, затем, взяв в правую руку ветку, а левой из-за спины кинжал и скрестив руки на груди, сделал ответный поклон.

Жрец, не разгибаясь, осторожно положил на землю перед собой сначала топор, а на него ветку.

Новицкий догадался, что данная церемония является официальным выяснением: с чем ты пришел — с войной или миром. Топор — это война, зеленая ветвь — мир. Положив зеленую ветку поверх топора, незнакомец дал понять, что пришел с миром. Ротмистр в точности повторил все действия старика. Тот выпрямился и удовлетворенно кивнул. Затем резко и отрывисто что-то произнес на своем языке, показывая руками то на тропу, то на окружавшие их лес и горы. Напоследок он поднял обе руки к небу, потом опустил их к земле. После чего вопросительно посмотрел прямо в глаза ротмистру.

«Наверное, спрашивает, как мы сюда попали?» — догадался Новицкий и поднял руки к небу.

— Не знаю. Один Бог ведает, кто нас сюда перенес и зачем.

— Вира-коча?! — вдруг отрывисто спросил старик, глядя прямо в лицо несколько дней не бритому Новицкому. Его слова прозвучали так, как примерно звучит речь народов Кавказа или Крайнего Севера, отрывисто и гортанно.

— Ми-ха-ил, — по слогам произнес Новицкий, предполагая, что тот интересуется его именем.

— Миха-ил?! — переспросил старик. Затем, подняв руки к небу, громко и торжественно произнес: — Илла! Виракочи!

После этих слов жрец с помощником встали на одно колено и поклонились Новицкому до земли. Но ему уже было не до этих двоих. Со всех сторон из-за деревьев появлялись люди — кто с копьем, кто с луком, а кто и с каменной булавой на длинной рукоятке. Почти каждый имел небольшой круглый деревянный щит, обтянутый кожей. Воинов было не меньше трех десятков. Окружив ротмистра плотным кольцом, они так же, как и жрецы, встали на колено и поклонились.

В отличие от первых двух эти были одеты довольно просто. В длинные, чуть выше колен, серые шерстяные рубахи-безрукавки с тремя вырезами — для головы и рук, короткие, чуть ниже колен, штаны и крепкие сандалии. Рубахи были перетянуты широкими кожаными ремнями, на которых висели средних размеров бронзовые ножи. На плечи наброшены длинные шерстяные накидки зеленого цвета. Они завязывались узлом на груди. Кроме того, каждый воин имел плечевую сумку. Внешне люди, вышедшие на тропу, были явные европеоиды. Все с почти белой кожей, голубыми глазами и белокурыми, рыжими или светло-каштановыми волосами. Головы воинов украшали шерстяные разноцветные повязки с ярким пером впереди. С повязок свисало несколько толстых ниток, вплетенных в длинные волосы воинов наподобие косичек. У каждого в ушах висели серьги с кисточками.

— Это что за маскарад? — невольно вырвалось у Новицкого, а в голове отложилось: «Так же одеты и вооружены, как и те двое раненых, что мы нашли утром». Ему стало не по себе. Ротмистр понял, что местные жители прекрасно умели маскироваться в своем лесу, и, если бы они захотели, то давно уже убили его и других разведчиков.

Неожиданно невдалеке грохнул выстрел, за ним второй. Воины резко вскочили на ноги и заметались вокруг ротмистра. В толпе выделялся высокий жилистый воин с длинными седыми волосами. Судя по тому, как он себя вел, старик был явно не простым воином, скорее всего, вождем. На нем был бронзовый нагрудник, а на головной повязке вместо одного красовалось три цветных пера. В руках он держал топор, похожий на топорик жреца, но с более длинной рукоятью. У него, так же как и у жреца, в ушах были массивные золотые серьги с кисточками.

Вождь что-то гортанно крикнул, после чего воины пришли в себя и быстро заняли круговую оборону вокруг изумленного Новицкого, повернувшись к нему спиной и выставив копья на внешнюю сторону.

«Они меня что, за бога приняли и защищать собрались?! Хорошенькое дельце!» — усмехнулся про себя ротмистр.

На тропу выскочил взъерошенный Будаев без своего карабина, с одним ножом в руке. Его преследовали несколько местных воинов, грозно потрясающих копьями. Увидев бурята, другие воины, находившиеся возле Новицкого, кинулись ему наперерез с явным желанием убить.