– Ты разве не понял, Деметрий, что здесь второе невозможно без первого? Кто станет вести диспуты с теми, кому нетрудно просто навязать свою волю силой? С нашими детьми диспуты вести будут. Именно потому, что они не будут бессильными.

– Но ведь должен же кто-то и руководить этой силой, и направлять её на добрые дела? И разве не должны этим заниматься люди, понимающие в этом толк?

– И теперь мы знаем, кто мечтает стать руководящей и направляющей силой нашего общества! – схохмил Володя по-русски, – Макс, тебе это ничего не напоминает?

– Ага, повеяло кое-чем приснопамятным, – подтвердил я, – И этим тоже хочется быть профессиональными идиологами – строить занятых реальным делом в две шеренги на подоконниках, выносить им мозги за малейшее несоответствие единственно верному учению и ни за хрен собачий не отвечать самим. Так, Аглея, этого ты ему не переводи, а скажи просто, что "руководить и направлять" у нас всегда найдётся кому, а нужны нам – механики, зодчие, кораблестроители, мастеровые, крестьяне и солдаты.

Я, конечно, сознательно утрировал. И сам этот Деметрий куда больше похож на искреннего мечтателя-идеалиста немного не от мира сего, чем на рвущуюся к непыльной и почётной синекуре хитрожопую обезьяну, и ученики его в основной своей массе того же, скорее всего, сорта, поскольку наверняка ведь нигде их, таких правильных, не жалуют, и обезьянам среди них мёдом не намазано. Но если намазать тем мёдом – стекутся ведь на такую халяву отовсюду, и глазом хрен успеешь моргнуть. Ну и нахрена нам этот зародыш будущего обезьянника, спрашивается? У нас в зверинце таких уже целых два – вольер для бабуинов и вольер для макак, и без третьего мы уж как-нибудь перебьёмся, гы-гы!

– В любом деле лучшим становится тот, кто занимается им постоянно, а не от случая к случаю, – продолжал попытку гнуть своё грек, – Это верно и для военного дела, и для управления людьми, и для совершенствования самого себя. Хорошо ли бывает, когда не самые совершенные из людей учат и воспитывают других? Мы же, дети Неба, не одну только загробную карму совершенствуем, но и дух в этой жизни. Один из моих учеников, например, укрепил свой дух настолько, что может даже сдвинуть с места лёгкий предмет, не касаясь его. Правда, смотреть лучше тогда, когда он не подозревает о наблюдении…

Наши переглянулись, когда массилийка перевела, а затем все с ухмылочками – ага, так и знал – на меня уставились. Тоже мне, млять, всем дыркам затычку нашли! А вот хрен вам – не мясо? Подзываю Волния и показываю ему на обычный лесной орех. Пацан сосредотачивается, и орех медленно, но неуклонно катится сперва в одну сторону, потом в другую. У философа глаза на лоб, а я киваю спиногрызу, что достаточно, а затем Аглее, которую тоже успел немножко и по телекинезу поднаблатыкать. Ну, с техникой-то у неё похуже, чем у моего наследника, так зато ж взрослая баба и тоже не без способностей, и силёнок эфирных уж всяко поболе у взрослой-то. Собственно, она эфиркой-то и давила в куда большей степени, чем броуновским движением управляла, но тоже немножко орех таки сдвинула, что и требовалось. Я кивнул Велии, и супружница не подкачала – покатала туда-сюда этот несчастный орех через половину стола. А я затем киваю вывалившемуся в осадок Деметрию и предлагаю выбрать в любом из нескольких блюд другой орех:

– Если твой ученик занимается этим давно, то он должен знать, что предмет, с которым занимаешься постоянно, насыщается твоей силой, и его сдвигать гораздо легче, чем новый. Этот орех выбрал я, и откуда тебе знать, не был ли он специально подготовлен заранее? Выбери любой другой и выложи на стол вместо этого.

Поколебавшись, грек выбрал и заменил им тот, который катали Волний и бабы. Над ним сосредоточился уже я сам. Медленно, но зато не перекатил, а перетащил вправо, влево, от себя и к себе, а потом как-то машинально – не собирался этого демонстрировать, но на автопилоте оно само так вышло – "разъехал" скорлупу в разные стороны, отчего она треснула и развалилась, обнажая ядрышко.

– Как видишь, это умеют и некоторые из нас, – говорю ему, – И в этом для нас, как видишь, не помеха ни съеденное нами мясо, ни отправленные моей рукой к праотцам двуногие без перьев, которым я давно уже потерял счёт. Это или есть от рождения, или нет. Если есть – можно развить и усилить, но если нет – не поможет никакой даже самый правильный и угодный богам образ жизни.

– Страшная судьба ожидает мир, если этой Силой овладеют в совершенстве те, кто выбрал путь служения Злу, – ужаснулся философ, – Я даже представить себе боюсь то могущество, которое обрётёт вместе с ней лишённый чести и совести тиран.

– И всё-таки ты попытался соблазнить этим нас, решительных и беспощадных убийц. То есть, именно злых людей, если следовать логике твоего учения, – заметил я.

– Чтобы привлечь на путь Добра. Похоже, что не судьба?

– В вашем понимании – не судьба. Я ведь объяснил уже тебе, Деметрий, что мы живём в жестоком окружении. На севере и на востоке мы соседствуем с дикарями похуже нас самих, а на юго-востоке – с римской Бетикой. А за спиной у нас только Море Мрака, и отступать нам некуда, если нас сомнут. А рассеиваться маленькими тайными общинами по всей Ойкумене, как это сделали вы, мы не хотим. Ваше учение пригодно лишь тогда, когда все вокруг вас таковы же, как и вы сами. Этого не было сотню лет назад, нет сейчас и вряд ли стоит ожидать в обозримом будущем. Два ваших Уранополиса, ничем хорошим так и не кончиших – наглядное тому свидетельство, и третьего, который тоже кончит тем же самым, нам на нашей земле не нужно. Основывайте его и повторяйте в нём снова свои прежние ошибки где-нибудь в других местах и как-нибудь уж сами, без нас.

– Ну а если мы не будем проповедовать наше учение среди ваших людей?

– Кого ты хочешь обмануть, Деметрий? В проповеди вашего учения весь смысл вашей жизни, от которого вы по доброй воле не откажетесь. Вам, конечно, не привыкать прятаться в катакомбах или где вы там прячетесь, но это умели и адепты секты Диониса. Последние из них всё ещё висят на перекладинах, и ты наверняка видел их…

– Эти люди избрали путь Зла, – задумчиво проговорил грек, – Я не одобряю тех жестоких методов, которыми вы пресекли их деятельность, но само ваше стремление её пресечь мне понятно.

– То-то и оно. Вы – другие, и будет очень неприятно, если вслед за этими нам придётся немножко ловить, немножко судить и немножко вешать уже вас…

– Для вас нет разницы между участниками Дионисий и нами, детьми Неба?

– Разница между вами, конечно, есть, и она очевидна для любого, но нам нужна золотая середина, а вы с ними представляете собой две противоположных крайности, для нас одинаково неприемлемые. Оба ваших учения вредны для нас, и поэтому будет лучше для всех, если те из вас, кому не подходят наши обычаи и наш образ жизни, покинут нашу страну. Не прямо сейчас – может быть, мы и убийцы, но не настолько, чтобы заставить вас пуститься в плавание по штормовому зимнему морю. Я не рассчитываю и даже не надеюсь на то, что вы воздержитесь от проповеди, но если вы ограничитесь одними только эллинами, то до весны мы закроем на это глаза. Но с началом весенней навигации здесь должны остаться только те из вас, кто согласен влиться в турдетанское общество и жить по турдетанским законам. Я не знаю, сколько их будет – пять человек или двое или всего один, но им мы будем рады. Рады будем и всем вам, если после неудачи с вашим уже третьим Уранополисом вы наконец-то одумаетесь и пересмотрите ваши взгляды на жизнь. А пока – увы, нам с вами не по пути…