Порождения Зоны могли знать, что наемники тут, но показывать сразу всей группе то, что знакомо лишь некоторым из ее членов, – маловероятно. Даже имионику это было неподвластно. Он мог оперировать только образами, известными конкретному человеку, считывая и внушая то, что сама жертва знает, и знает хорошо. Обычно он проецировал в сознание жертвы людей близких и любимых, к которым душа лежит и сердце тянется, а тут все было совсем по-другому. Во-первых, Рэда Шухова знала в лицо только половина группы, а во-вторых, единственным близко с ним знакомым и испытывающим чувства, похожие на дружбу, был Мартин. Если даже принять, что это концерт для него одного, опять не сходятся кони с хвостами, ведь первым Шухова признал не командир, а Капрал.

Мартин еще несколько секунд озадаченно рассматривал фигуру на качелях, а потом принял единственное в этой ситуации верное, на его взгляд, решение.

– Капрал за старшего. Если что не так, сами знаете, что делать! – бросил Мартин.

Капрал знал, да. Если Мартин начнет себя вести неправильно или парни увидят угрозу, патронов не жалеть, а поняв, что командира не спасти, – и его за компанию, только в голову и сразу.

Мартин направился к выходу из квартиры. Дайс суетливо бросился за ним, на бегу хватая за локоть в попытке удержать от опрометчивого решения.

– А вдруг… – с опаской проговорил Дайс, но встретил стальной взгляд, означающий: «Я знаю, но это ничего не меняет!» С видимой досадой он отпустил командира и кивком пожелал удачи. Едва Мартин вышел за порог, четыре ствола взяли качели на прицел, и кухня погрузилась в томительное ожидание.

Дайс зашептал так, чтобы все его услышали и поняли дословно:

– Если Мартин начнет с ним обниматься или в ноги падать, бейте тварь в голову, так можно из-под контроля вывести. Сенка, у тебя калибр подходящий, стреляй так, чтобы подальше отбросило.

Снайпер напряженно кивнула, понимая и сама, что от нее требуется. Без костюма «Леший» она смотрелась неестественно, винтовка казалась длинней даже, чем рост девушки, создавалось впечатление, что вот-вот оружие перевесит и опрокинет хозяйку. Тайпан присел на корточки, уперев пулемет сошками в край подоконника. Дайс застыл у него за спиной, а Капрал чуть сзади, в глубине кухни, глубоко вдохнул и, потихоньку выпуская воздух сквозь зубы, успокоился и приготовился убивать.

Еще на лестнице заметив спускающегося командира, Ангел улыбнулся, собираясь пост сдать, но едва тот прошел мимо, кашевар обескураженно бросился следом. Когда командир спокойно открыл дверь, вытащив импровизированный засов – доску, просунутую сквозь дверную ручку и вставленную в распор между косяком и бетоном, – серб натурально обалдел, думая, а в своем ли Мартин уме, но решил дать тому еще немного времени. В конце концов, треснуть начальство по голове прикладом и затащить обратно в подъезд – секундное дело.

За порогом Мартин вынул из пачки сигарету и закурил, поглядывая на площадку.

– Командир, у нас вроде и в номерах курить позволено, ты чего придумал-то? – Ангел растерялся окончательно, но тут засек вполне осмысленный быстрый взгляд командира, занятый прощупыванием двора на наличие опасности. В открытую дверь с улицы послышался скрип металла о металл, не предвещавший ничего хорошего, а сзади по ступенькам уже спускался Грас с «АК-12» наперевес и в полной боевой готовности.

– Займите оборону на входе. Если не буду успевать, за старшего Капрал, с ним все и решите, – дал короткие и емкие распоряжения Мартин, вглядываясь в лица обоих наемников.

– Мартин, может, я посмотрю? – предложил Ангел, намекая, что нечего так рисковать собой, но, получив в ответ лишь усталую улыбку и немое «спасибо» во взоре, с готовностью вскинул автомат, давая понять, что готов, как верный пес, рвать врага зубами, но хозяина сбережет. Мартин еще раз улыбнулся, понимая, что сейчас ему демонстрируют не театральное мастерство, а честные мужские эмоции, за которыми обычно скрываются страх и волнение.

Несколько шагов вперед. Сигарета вспыхивает чуть ярче, сгорая. Шапочка пепла отрывается, начиная путешествие к земле, и с легким ветерком уносится вдаль. Фигура впереди притормаживает ногой бег качелей, но продолжает смотреть вперед. Двор словно сужается, и все вокруг кажется опасным, деревья превратились в древних исполинов, они тянутся к тебе в попытке схватить и утащить в свои мифические вселенные. Асфальт трет ботинки снизу, упираясь, а колени слегка подгибаются, словно несут неимоверный груз ответственности за каждый новый шаг к пропасти. Вот уже и качели, рукой подать, а сердце птицей бьется в груди, норовя выскочить и улететь подальше от этого двора, этого города и этого мира. Еще шаг, и еще один, и человека уже легко распознать, но стоит опустить глаза, как образ сталкера начинает таять, превращаясь в маленького мальчика, сидящего на застывшей доске с двумя цепями, уходящими вверх.

– Здравствуй, Мартин! – раздается утробный низкий мужской голос, но даже в темноте видно, что губы по-прежнему сомкнуты на лице светловолосого мальчугана, как две капли похожего на самого наемника из прошлого, такого далекого, уже не существующего.

– Кто ты? – дрогнувшим голосом произнес Мартин.

Он отметил, что мальчик одет, как в детстве ходил он сам: белая рубашка, зеленые штаны с заплаткой. «Даже помню, как порвал их. Тогда с Серым подрались из-за фугаса. Да. Точно». В таких же вещах он гулял когда-то во дворе под окнами своего дома, из которых за ним приглядывала мама. Боже, как давно это было.

Мальчик, уловив каждую частичку воспоминаний, качнулся немного, словно сами качели его подтолкнули, а не он должен был помочь им с этим, и, скользнув сначала от Мартина, потом навстречу, заговорил тем же низким взрослым голосом, отчетливо звучащим в голове:

– Кто я? А что на самом деле есть «ты», Мартин? – Качели набирают скорость, Мартин смотрит вперед, застигнутый врасплох вопросом. Ничего нет проще, чем ответить, пытаясь выгораживать себя и придать своей жизни значение. Но внезапное понимание, что это совсем не так, стягивает горло колючей проволокой, заставляя говорить только настоящее, только то, что действительно правда.