Книги

Нова. Да, и Гоморра

22
18
20
22
24
26
28
30

— Руины храма Киркеи — дурное место. У нас говорят о распутных жрицах, запертых в подземных катакомбах в наказание за неуемную похоть. Впрочем, с тех пор прошли сотни лет, теперь в руинах обитают лишь мыши да пауки.

Кликит смотрел в миску, сжимая ее большими пальцами.

— Старый храм разрушился больше века назад, — продолжила старуха. — До города не близко, вот и некому за ним приглядывать. Сказать по правде, мы велим детям держаться подальше от этого места. Но года не проходит, чтобы какой-нибудь ослушник не провалился в дыру и не сломал руку или ногу. — Помолчав, она добавила: — Если ты забрался так далеко, то как сумел выбраться?

— Песок… — Кликит вертел миску, разглядывая остатки ячменных зерен и капусты на дне. — Бродя по коридорам, я наткнулся на след из песка, который всю дорогу сыпался из плаща. Я пошел по следу, спотыкался и падал, порой мне казалось, что я заблудился, но в конце концов я набрел на галерею, где впервые увидел… — Его тусклые глаза сверкнули. — Увидел драгоценные камни!

Впервые с начала разговора старуха рассмеялась:

— Жалко, что ты не прихватил с собой немного этих ничтожных побрякушек. Думаю, тебе было не до того, ты был рад-радехонек вдохнуть свежего воздуха!

— Но я прихватил! — Коротышка стянул с плеч рваный плащ и принялся распутывать узлы. — Я взял немного… — (Один из узлов поддался.) — Смотри! — Он дернул другой узел.

— Куда смотреть-то? — Старуха склонилась ниже.

Полы плаща были наполнены мелким песком.

— Но я же… — Кликит расправил ткань на коленях; песок сыпался и утекал между пальцами. — Я потратил немало времени, собирая камешки помельче, большие я взять не осмелился. Но там были алмазы, сапфиры, четыре или пять медальонов с жемчужинами, на одном — большая черная… — он поднял глаза на старуху, — прямо посередине…

— Говорю же, дурное место эти руины. — Нахмурившись, старуха нагнулась еще ниже. — Нехорошее место. Ни за что бы туда не сунулась, особенно в грозовую ночь.

— Но я же сам их собирал! — повторял Кликит. — Как они?.. Куда?..

— Возможно, — старуха начала распрямляться, морщась от боли в спине, — твои камешки угодили в ту же дыру, что и твоя сандалия.

Он схватил старухино запястье короткими толстыми пальцами:

— Прошу тебя, пусти меня в хижину, госпожа! Ты дала мне еды. Не позволишь отдохнуть под твоей крышей? Я промок. Позволь обсохнуть и поспать у твоего очага. Я бы съел еще супа. Может быть, у твоих родных завалялся старый плащ без дырок? Прошу тебя, госпожа, пусти меня…

— Нет. — Старуха резко отдернула руку и медленно распрямила спину. — Больше мне нечего тебе дать. Убирайся!

Внутри хижины на столе на чистом куске ткани лежали острые ножички, чтобы резать воспаленные десны, скребки, чтобы счищать зубной камень, напильники — плоские и круглые, — чтобы убирать повреждения с эмали. В округе старуха считалась зубной лекаршей, и, учитывая примитивные времена, весьма искусной. Ножички, скребки и напильники стоили немало, а этот бродяга больше всего на свете походил на воришку, угодившего в переплет, если не на отчаянного головореза.

Она была добрая женщина, но не круглая дура.

— Уходи, — повторила она. — Я не пущу тебя в хижину.

— Если ты позволишь остаться, я смогу вернуться. В храм. Я заберу драгоценности, много драгоценностей, я и с тобой поделюсь. Обещаю!