— Какой… сегодня день?

— Двенадцатое, восемь утра.

Успеваю. Ложа создаст барьер в полдень — у меня еще есть часа три.

— Очнулся?

Вваливаются еще два полутрупа, командир и аббатиса. О боги, как вообще можно сделать из красивых женщин такой ужас?

— Что с вами случилось?

— Рука? — зомби-командир посмотрела на перевязь. — В общей свалке поймала скользящий удар. Причем, кажется, от своих же.

— Вы все три выглядите, как неупокоенные мертвецы.

— Ну, знаешь…

— Погоди, — зомби-аббатиса остановила жрицу крови. — Еще какие-нибудь странности? Может, интерьер носит следы разрушений, или там запах разложения…

— Палата разгромлена, верно. Некуда было положить?

— Расслабься. Представь себя живым оружием. Грозным оружием, пробивающим любые защиты.

Белокурую бестию стукнули по голове? Ну, окей. Взгляд-прицел вышел без малейших усилий, пришла глупая уверенность, что стоит мне захотеть — и то, на что я смотрю, будет уничтожено.

— А теперь верни оружие в ножны. Ты среди своих, если не друзей — то союзников.

Картинка поплыла, я моргнул — окружение претерпело разительные изменения. Палата сверкала новой отделкой, женщины вновь стали такими, как я их помнил, разве что у командира покрасневшие веки.

— Что это было? — ровно спросил я.

— Твой посох — невообразимо древняя реликвия. После смерти создателя он заряжен ненавистью и искажает восприятие носителя. Показывает всюду смерть и разрушение.

— А где он, кстати? — все остальные вещи из пространственного кармана были здесь, на столе у кровати.

— Так и лежит на дороге, мы не рискнули его коснуться.

— Я правильно понял, что с помощью посоха можно было убить врага с одного удара?