Я отправляю в рот вторую ложку.
— Спасибо за еду, — говорю Финну. Он кивает.
Я жую и глотаю, стараясь не смотреть на отца. Всё ещё злюсь на него.
Я настолько зла, что лёгкие горят, а горло сжимается.
В рот отправляется третья ложка. Когда я жую, мне кажется, что во рту опилки, и мне ни за что не удастся их проглотить, потому что горло слишком сильно горит, а я не могу дышать.
В замешательстве я смотрю на тарелку. Польская колбаска, квашеная капуста, яблоки… и орехи пекан.
Мои руки тотчас подлетают к горлу, поскольку после трёх ложек оно уже отекло и не пропускает воздух.
Я хриплю, пытаясь вдохнуть. В груди распространяется жар, а все сосуды в лёгких начинают расширяться. Я чувствую, как каждый из них пульсирует в моей грудной клетке, растягивается, набухает.
— Пап, — удаётся прохрипеть мне, вставая со стула. Он бросается вперёд, чтобы подхватить меня, и я падаю в его объятия, пытаясь дышать онемевшими лёгкими.
Я втягиваю воздух, но он не проходит. Воздух не может попасть в отёкшие ткани моего горла. Будто тиски, стягивающиеся и сжимающиеся.
Я — рыба, выброшенная из воды, и всё вокруг превращается в шум, но я не могу разобрать слов. Свет размывается в одно огромное пятно, и в голову пробивается одна единственная мысль, прежде чем всё исчезает.
Кто-то только что меня отравил.
Ещё даже не открыв глаза, я уже знаю, где нахожусь. И знаю почему.
Кто-то накормил меня орехами.
Это знание ошеломляет меня, и поэтому я просто сосредотачиваюсь на том, где нахожусь.
Я узнаю стерильный медицинский запах больницы. Прислушиваюсь с закрытыми глазами, различая резиновый скрип обуви медсестёр, гудки аппаратов, тихое бормотание в коридоре.