– Прикрой глаза!
И она закрывает – сама хотела, но не могла, прикованная к его взгляду.
Его пальцы – большие пальцы надавливают на соски. Огненная стрела пронзает насквозь. С губ рвётся крик. Неожиданно. Болезненно остро.
– Какие они у тебя тугие, Альда.
Это он о сосках. Он ввинчивает их по кругу – медленно, будто отвёртка закручивает шурупы. И такое обыденное сравнение – неэротичное, бытовое, почему-то отдаётся внутри взрывом. Толчком. Открытием.
Теперь ей хочется разомкнуть ноги – слишком горячо и непривычно. Альда ёрзает на стуле, но боится. Кажется, сделай одно неверное движение – и всё разрушится. Распадётся.
Макс касается её губ. Снова подушечки пальцев. Гладят чувствительную кожу почти невесомо.
– Поцелуй меня, – просит еле слышно, но он ловит её шёпот. Мягко раздвигает ноги. Придвигается сам. Устраивается поудобнее. Губы его горячие и сухие. Лёгкое касание там, где только что были его руки.
Она сама тянется к нему. Отвечает. Языки их сплетаются. У них – свой танец. Свой особый ритм. Где-то внутри рождается музыка – еле слышная, словно её играют на соседней улице, но звуки льются, как солнечный свет. Ноты кружатся пылинками. Она – луч. Сейчас не лунный, а солнечный. Не холодный, а тёплый. Согретый дыханием Макса.
Телефонный звонок обрывает волшебство. Альда падает – и всё заканчивается. Здравствуй, действительность. Свет внутри неё схлопывается, как слишком пугливые створки. Виновато смотрит на Макса.
– Всё хорошо, – успокаивает её он. – Ответь.
И пока она берёт дрожащими руками телефон, делает глоток почти остывшего чая.
Глава 42
Макс
– Да, мама. Нет, мама.
Ему бы хотелось уйти подальше и не подслушивать. Но Альда стоит так, что перегораживает проход. Приходится невольно вслушиваться в интонации её голоса, в тембр. Ловить терпеливую усталость и ещё несколько не очень приятных оттенков чувств.
Он ловит себя на том, что со своей матерью давно не разговаривал. Никак. Сбрасывал звонки. Еле терпел её приходы. Она ни в чём не виновата, но почему-то с трудом переносилась её жалость. Они обсуждали это с сестрой, но до сих пор Макс так и не решился встретиться лицом к лицу с родителями.
– Как у тебя хватает терпения разговаривать? – слова срываются с губ раньше, чем он успевает себя остановить. – Не накричать, не прервать, не отключить телефон?
Он видит: Альде не просто дался разговор с матерью. Она сейчас сидит на стуле перед ним без сил. Телефон уже молчит, а она до сих пор не здесь. Переваривает, приходит в себя.
– Я привыкла, – поднимает она на него глаза. – Я стараюсь быть вежливой. Но недавно у нас случился очень тяжёлый разговор. У нас в семье непросто. С нашим отцом ужиться нелегко. Он диктатор и почти тиран. Мать… потеряла себя рядом с ним. Я так не хочу. Не желаю, чтобы мной руководили и манипулировали. Может, я бы и не поняла всё это, если бы со мной не случилось несчастье. Это как разбитая ваза. Очень важно собрать осколки и понять: вот это твоё, а это – ненужное, можно отложить. Не забыть – из жизни нельзя вычёркивать страницы. Они были и никуда не денутся. Но к ним можно больше не возвращаться, потому что есть фрагменты, суть которых – ты сам. И стоит ли ради уже ушедшего жертвовать настоящим и будущим?