— Но я пришёл поговорить с тобой о моей надежде. И её зовут Лара.

— Володя…

— Я знаю кодекс, Бригадир. Я сам к нему руку приложил когда-то. — Волк сделал секундную паузу, словно решаясь. — Мы хотим пожениться, Серёжа.

Капитан Виктор Нечаев, командир отряда особого назначения СБОР, так крепко сжал челюсти и жилистые кулаки, что вспухли виски и ногти впились в ладони. Ему было страшно, и таким способом он отчасти пересиливал свой страх.

Перед самым рассветом он повел на задание доблестный взвод из девяти лучших бойцов, специально им отобранных из самых проверенных и подготовленных в подчиненной Нечаеву роте. Когда они десантировались из транспортного «ила» над Ромовым в точно заданном районе, он не боялся. Тридцать восемь боевых вылетов и операций за спиной, от диверсионных заданий до освобождения заложников. Ребята, которым он доверяет как себе и каждый стоит троих, есть чёткий приказ, полное обеспечение. Что ещё нужно для успешного выполнения задачи?

Когда бойцы после образцового десантирования великолепно и почти синхронно заняли широченную крышу намеченной этажки оллмарка, Нечаев с гордостью отметил, что были побиты все рекорды дивизии. Видя, как слаженно и уверенно действует группа, он ловил себя на мысли, что задание всё больше походит на тренировочную прогулку.

Единственное, что во время десанта вызвало его досаду — это неожиданно резкий и сильный порыв ветра, который протащил парашют Нечаева вместе с ним на сотню метров к востоку от точки высадки. Капитан десантировался последним по причине самого легкого веса в команде, и злосчастный порыв заставил его оторваться от группы и приземлиться на крышу соседней этажки.

Что в итоге и спасло ему жизнь.

Боевой взвод под его, Нечаева, чутким руководством по радиосвязи, очень технично спустился с крыши мегамарка по трем вскрытым проходам и начал бодро занимать этажи один за другим. Развед-тройка задорно рапортовала о местах дислокации и передвижениях противника. Сонные мутанты, феноморфы по-научному, не могли оказать достойного сопротивления обученным бойцам элитного подразделения. Орлы положили не меньше сотни единиц противника и спустились до середины этажки. А потом вдруг в наушниках раздалось какое-то хлюпанье, шипение и вдруг жуткий вопль одного из модифицированных взорвал мембраны, да так, что Нечаеву заложило уши, и он даже сорвал с головы десантный шлем-рацию. Или, может, это кричал один из ребят?

Капитан ещё слышал короткие автоматные очереди и крики парней, снова поднося шлем к голове. А когда надел его, в «ушах» уже стояла жуткая, шипящая тишина. Ни хлёстких позывных, ни сухого треска «калашей» с глушителем, ничего… Ни один из бойцов больше не вышел на связь. Ни один! А он, командир, пославший их на смерть, — живой.

Нечаев горько усмехнулся: надолго ли ветерок оттянул его конец? Какой-то майор, из научного отдела, перед стартом долго втирал ему что-то там про убийственную скорость прозрачных и коварство кажущейся медлительности мутантов, и что они меняются, становятся всё быстрее при каждой новой встрече. Но чтобы так, в одну секунду расправиться с целым взводом матерых вооруженных спецов! Капитан со злостью стиснул зубы, вспомнив напутственную речь генерала Кравченко, внушавшего ему и бойцам мысль о необычайной важности операции для спасения человечества и о том, как важно вернуть партию образцов и документацию, в преступной спешке брошенные персоналом института при эвакуации. Важно, вашу мать! Кто теперь вернёт его парней, бесследно сгинувших в сумраке бесконечных коридоров огромного мрачного небоскрёба напротив? И проклятый НИИ — вот он, как на ладони, внизу, в какой-то сотне метров, скромно ужался между исполинов со своими пятью этажами, допотопной потрескавшейся кирпичной кладкой и ажурной вязью решётки вокруг кучки голых клёнов и десятка пыльных машин. А он сидит на балконе тридцатого этажа — и ни туда, ни сюда. Спусковой трос заклинило, да и не хватило бы его всё равно. Этажка вся забита прыгучими серыми монстрами, как будто те только его и ждали здесь, расставив западню. Патроны в «калаше» на исходе, и хлипкая балконная дверь скоро не выдержит ударов, особенно когда стемнеет. Эвакуации не будет, ни одна вертушка не доберётся в такую даль, чтобы снять его со стены. Группа должна была взять груз в рюкзаки, уйти своим ходом, потом добраться до двух броневиков, десантированных в пределах километра от НИИ, на север по проспекту, пилот по рации доложил, что один сел в районе городского сквера, а второй — немного дальше, но тоже благополучно, не на крышу. И тогда группа спокойно могла, — с боем или без боя, смотря по ситуации, — убраться из города. А теперь… Не «илом» же на лету цеплять его с этого проклятого балкона! Вот тебе и полное обеспечение! До заката пара часов, не больше. И тогда придут они.

Капитан не боялся смерти. Всё таки он солдат, и всю жизнь готовился к ней, не то чтобы ждал, и всё же… был готов. Но у него вызывала панический ужас перспектива странного и страшного рабства, в которое вгоняли людей призрачные пришельцы. Его снова передёрнуло. Ну уж нет, лучше пулю в лоб! Нечаев нервно хихикнул и вытащил ещё полную обойму из пистолета. Один патрон себе он прибережет, тут главное успеть до процедуры. Жаль, не увидит он больше Настюшку. Одна у него осталась радость после развода с женой и смерти родителей — любимая дочурка. Она сейчас в эвакуации, где-то на севере, с матерью. Это хорошо, главное, чтоб подальше от всей этой липкой гадости. Он резко вогнал обойму обратно в рукоятку и посмотрел сквозь стекло в темноту комнаты. Там, в глубине, подальше от дневного света, копошились монстры, бывшие люди. Лишь изредка, чуя его присутствие, один из них, превозмогая себя, подкрадывался к двери и бился о неё то ли руками, то ли головой. Упорно. Но, в очередной раз не выдержав лучей слишком яркого солнца на западе, бьющих через тонкое стекло, отползал с гневным мычанием.

Нечаев прищурился и посмотрел на такое уютное закатное солнце, опускавшееся между двух соседних этажек. Не торопись! Побудь ещё немного. Вот оно заползло за дальние строения, и весёлые «зайчики» убежали куда-то вверх, плавно скрываясь из виду.

Капитан глядел на розовые облака, плывущие высоко в жёлтом вечернем небе в свете ласкового, невидимого, навсегда уходящего светила.

Он плакал.

— Я понимаю, Володя, немногие смотрящие решаются на такое. И уважаю твое… ваше решение связать себя особыми узами. Но если каждый смотрящий после свадьбы побежит ко мне с криком «возьмём мою жену в смотрящие!», тут такое начнётся!

— Значит ты меня, бригадир, в проходные уже записал. Спасибо, друг, уважил…

— Да пойми ты! — Крайнов переплел пальцы рук и потряс сцепленными ладонями в воздухе. — Я считаю тебя выдающимся смотрящим, ценю твои заслуги. И никогда не забуду того, что ты для меня сделал. Но подобные вещи делаются только в исключительных обстоятельствах. Кодекс ведь не прыщавые пацаны придумали! И не ради высоких слов, а и для защиты Ордена! В том числе. Извини, я помню про твоё в нём участие, просто вырвалось. — Он примирительно поднял ладони, но тут же сложил их вместе. — Представь, не дай Бог, конечно, что она вляпается в розовый студень и… потеряешь ты её. И не просто потеряешь, а ещё и, по сути ведь, убийцей станешь самого дорогого тебе человека. Каково будет, а? О тебе, в конечном остатке, радею.

Волк молча смотрел на бригадира и почти уже готов был согласиться, придавленный его такими весомыми, просто неподъёмными, доводами. Но он сейчас же представил Лару, её чудесную насмешливую улыбку и эти фантастически, бесконечно, как тоннели подземки, глубокие глаза…

— Так ты поможешь? Проведешь церемонию? Чтобы всё было достойно.