Проснувшись утром, Шейборн осознал, что не испытывает и толики сожаления из-за убийства француза. Как иначе он мог поступить с человеком, метнувшим нож в Селесту? Они больше никогда его не увидят, им ничего не грозит, и этот факт вызвал перемены в облике Селесты, она выглядела спокойной, но все же чем-то озабоченной.

Он мечтал опять услышать от нее признание в любви. Обнять, поцеловать, и, возможно, тогда ему удастся понять магию их отношений, почему даже после многих лет и месяцев разлуки их влекло друг к другу. Селеста готова была отдать жизнь за его спасение в Нанте, это красноречивее слов и признаний.

– Куда ты пошла, когда покинула Париж?

– В Кале. Город достаточно большой, чтобы в нем затеряться, но не настолько, чтобы раствориться и забыть, кто ты есть.

Причины ее задумчивости и отстраненности были ему непонятны. И почему она не уехала в Италию, где можно жить в покое и наслаждаться теплом и красотой местности? К тому же у ее друзей там хорошие связи. Благодать она променяла на промозглый и холодный Па-де-Кале. Так может поступить человек, лишившийся здравого смысла, на нее это не похоже. В чем же дело?

Селеста нетерпеливо ерзала на сиденье, теребила пальцами ткань потертых брюк. Она настояла и надела сверху плащ, никакие уговоры не помогли ее разубедить. Привычка скрываться? Не надо было внимательно присматриваться, чтобы заметить ее противоречивое состояние – взволнованная и в то же время уверенная. Шейборн привык читать людей по лицам.

Карета свернула на подъездную дорогу в Лэнгли. Селеста подалась вперед, вытянулась и смотрела в окно до тех пор, пока лошади не остановились у широкой лестницы, ведущей к входу с портиком.

– Ты кого-то ждешь? – спросил он, хотя это не вызывало сомнений.

– Сейчас мы войдем в дом и сразу поднимемся на второй этаж. Я все тебе расскажу, не могу больше ждать.

– Хорошо.

Шейборн не представлял, что происходит, но раз это важно для Селесты, значит, важно и для него.

Она нежно улыбнулась и впервые с прошлого вечера коснулась его руки.

– Я не сошла с ума, со мной все в порядке, что бы ты ни думал. Я все объясню, когда мы поднимемся наверх. Давай поспешим.

Они прошли по лестнице, открыли массивные двери парадного входа, миновали холл и вновь стали подниматься по лестнице. Пройдя по темному коридору, остановились у одной из многочисленных дверей.

– Подожди здесь, пожалуйста, – тихо произнесла Селеста и вошла.

Он слышал голоса, затем выбежала горничная, скользнула по Шейборну любопытным взглядом и умчалась прочь.

Через секунду на пороге появилась Селеста и сделала нетерпеливый и призывный жест рукой.

– Он должен увидеть нас вместе.

Шейборн вошел, взгляд сразу упал на колыбель, он заметил тончайшее белье, украшенное великолепным брюссельским кружевом. Селеста откинула крошечное одеяльце, представляя его взору малыша. Ребенок лежал на спине и внимательно их разглядывал. Он напомнил ему самого себя, те же светлые волосы, той же формы губы и цвет глаз. Перед ним точная копия мальчика, изображенного на картине, висящей над кроватью в его особняке в Лондоне.

– Это наш ребенок, Саммер. Его имя Лоринг, на старофранцузском оно означает «сын великого воина». Ему без малого пять месяцев.