— Бадрид. Ты ведь мог там… Погибнуть!

— Я сказал, Мари. Я тебя не отпущу. Сдохну, а не отпущу. В любое пекло за тобой спущусь. Из любых лап вырву. Всегда, Мари! Всегда, моя девочка! До последнего вздоха!

И я верю. Я не могу не верить тому, что так жарко, гулко стучит сейчас в моем сердце.

Цепляюсь за него руками.

Сама тянусь к губам, впитывая в себя этот поцелуй, полный горечи, падающей на нас сверху воды и крови.

— Я чуть с ума не сошла. Я ведь думала, что ты погибнешь…

Судорожно вожу по его телу, лицу, руками, захлебываясь от жадных, коротких прикосновений его губ.

На ладонях остаются ошметки ткани. Обуглившиеся рваные куски.

И больно.

Каждое касание несет в себе обжигающую боль.

Но не могу. Не могу отрваться.

Ведь это наше. Наша любовь. Вот такая. До боли. До мяса. Но только в ней возможно счастье!

— Нам нужно идти, Мари.

Подхватывает меня на руки.

Крепко держит голову.

Но я все же поворачиваюсь.

Не мигая, смотрю на то, как с едким шипением вылетает дым из того, что было прежде моим домом. Ничего не осталось. Жуткий черный скелет. Тот последний взрыв уничтожил его, раскурочил полностью.

Не моргаю, только крепче впиваюсь руками в Бадрида. А по глазам и щекам течет вода.

— А твои люди?

— Там не на что смотреть, Мари, — рвано хрипит мне в шею, прижимая сильнее. Отворачивая голову от жуткой картины, которая все равно так и продолжает стоять перед глазами.