Ложусь на свою постель, обхватывая подушку руками. Вдыхаю родной запах.

И понемногу боль и страх последних дней отходят.

Родной дом словно шепчет мне о том, что надо идти вперед. Что я выросла, а обратных дорог не бывает. И что любое счастье, чтобы стать настоящем, должно закалиться в огне трудностей. А иногда даже страданий.

Мне хорошо. Впервые по-настоящему хорошо. Спокойно.

Я верю родным стенам. И миру, который наконец поселился в моей душе. Верю…

Или…

Мне не суждено. И с самого начала мы все были обречены на смерть и страдания, — проносится в голове, когда с оглушительным треском в стене лопают окна.

Пытаюсь вскочить, но огромный шкаф Алексы летит в стороны, разлетаясь на обломки. А меня заваливает ее одеждой и досками.

Взрывы оглушают.

Меня будто со всего размаху ударяет в грудь.

А из ушей льется кровь, как ни зажимаю их, кажется, что сейчас лопнут барабанные перепонки.

К окну!

Но огонь, непонятно откуда сорвавшийся, взметается столбом, преграждая мне дорогу.

Все трещит. Ходит ходуном.

Всю комнату, весь дом сжимает, как картонный домик.

Кажется, сейчас обрушится потолок. А стены будто сужаются. Штукартурка с резким треском отлетает обугленными кусками. Что-то стреляет. И новые. Новые и новые взрывы. Гарь, едкий дым, забивают легкие. Грудь. Вытесняют весь воздух. Обжигают рот внутри.

«Это конец», — понимаю с предельной ясностью, пытаясь в очередной раз подняться и тут же падая от нового удара. Меня будто отшвыривает волной к дальней стенке. И новая взорвавшаяся мебель, падая, закрывает окончательно спасительное отверстие окна.