Эпилог

С Алеком мне пришлось расстаться сразу в холле. От моей амазонки остались живописные лохмотья. Да и его слегка потрепали, пытаясь добраться до меня. Отмывшись от дорожной пыли и перетерпев ахи и охи целителя, почти час натиравшего лечебной мазью полтора синяка, я с облегчением вытянулась на кровати, давая отдых уставшим мышцам и мозгам, и сама не заметила, как уснула.

Разбудили меня тихие перешептывания. Спросонья вообразив, что каким-то образом снова угодила на площадь, полную разгоряченных фанатиков, я рывком села. Но это оказались всего лишь две служанки.

— Ее Величество просила вас почтить своим присутствием торжественный ужин, — присела в реверансе одна.

— Торжественный? — переспросила я, протирая глаза. — Не-а. Я тут поужинаю.

— Ее Величество велела передать вам вот это, когда вы откажетесь, — присела вторая.

Недоумевая, я развернула протянутый свиток.

«Оли-аири, я прошу вас сопровождать меня сегодня на ужин. Алексан» А снизу была пририсована смешная рожица. Я невольно рассмеялась и выбралась из-под покрывала, которым меня кто-то заботливо укутал.

Быстро ополоснувшись, я вошла в гардеробную и заскользила взглядом вдоль длинного ряда амазонок.

— Ее Величество велела передать вам вот это, когда вы будете выбирать амазонку, — сказала вдруг служанка, доставая из складок юбки очередной свиток.

Гадая, что еще мог написать мне Алек, я развернула пергамент. Но вместо ожидаемого бисерного почерка наткнулась на угловатые строчки наставницы:

«Имей совесть — не порти настроение моему брату!»

Хмыкнув, я ткнула пальцем в воздушное, нежно-голубое платье. Его сшили по случаю моего совершеннолетия, но тогда я наотрез отказалась его надевать, решив, что раз я совершеннолетняя, да еще богиня, то вполне имею право носить то, что удобно мне.

Платье оказалось на удивление приличным. Плотная ткань четко облегала талию, но покрой не требовал так ненавидимого мною корсета. Вырез тоже меня устроил — узкая лодочка, открывавшая только ключицы. По краю тянулась вязь серебряного шитья, избавляя меня от необходимости искать очередной бриллиантовый ошейник. Да и юбка, несмотря на видимую пышность, ограничилась разумным диаметром и весом. Если бы меня спросили, что такое идеальное платье в отсутствие удобной амазонки, я бы указала именно на это. Будто его сшили, скрупулезно учитывая все мои капризы и пожелания. «А почему будто… — внезапно ощутив приступ стыда, сообразила я. — Именно так и шили… То-то Аленна так расстроилась, когда я отказалась его даже мерить». Один минус: к идеальному платью прилагались совсем не идеальные туфли на высоком каблуке. Со вздохом я сунула в них ноги.

Радив нарисовался, едва я вышла в коридор, и сообщил, что ему велено проводить меня на ужин. Я даже спорить не стала. И так было понятно, что после того, что творилось на площади, паранойя Аленны покорит новые доселе неведомые вершины.

«Хорошо, хоть это ненадолго, — ворчливо думала я, вспомнив белый фрегат, дожидающийся меня в порту. — Еще какая-нибудь неделя, и я уплыву и от сумасшедших фанатиков и от излишней опеки наставницы…»

И тут я остановилась посреди коридора, словно споткнувшись: «А Алек?»

Обожженная этой мыслью, я пошла вперед как сомнамбула. Не обратила внимания, что для обещанного «торжественного» ужина накрыли стол в малой трапезной. Невнимательно ответила на какой-то комплимент Алексана, оказавшегося рядом. Да что там? Я даже не заметила, что за столом собрались только Аленна, Никс и Алек.

Наставница что-то говорила про Цветок скорби, расспрашивала Алека о каких-то подробностях. Алексан больше не напоминал памятник этикету и посмеивался над горячностью сестры. Никс улыбался спокойной мягкой улыбкой, глядя на нее и изредка вставляя в разговор короткие фразы.