– Больше не останешься здесь, – мысленно кривлюсь, злясь одновременно и на него, и на себя.

Вот только он пока не знает, что никуда я с ним не поеду. Я ведь недавно обрела уверенность в себе, волчицу… Так что первую полную луну проведу со стаей отца, чтобы показать себя. Стискиваю волчьи челюсти от злости и предвкушения. Больше я никому не позволю над собой издеваться. И пусть у меня теперь есть защита в лице Тирольского, но есть вещи, которые изначально стоит делать и самой. А что касается белобрысого. Перевожу на него взгляд.

– Р-р-р, – порыкивает, останавливаясь у кромки берега.

Я же в порыве чувств подхожу и кусаю его за нос. Он тормошит головой и глядит на меня с ничего не понимающим видом. А затем скалится. Открываю пасть и отвечаю ему тем же. Тыкаюсь в его морду лбом, но вместо злости с его стороны получаю его язык, который проходится вдоль моих глаз.

– Р-р-р, – возмущенно пищу скорее, чем рычу.

А после снова тыкаю в него, намекая, чтобы отвернулся. Он закатывает глаза, но делает все, как я прошу. Я оборачиваюсь снова в человека, забираю у него со спины подвязанный мешок и быстро облачаюсь в свою одежду.

– Теперь твоя очередь, – бурчу и поворачиваюсь к нему спиной.

Слышу хруст трансформирующихся костей, а затем шуршание.

– Можешь смотреть, я не против, – обольстительный голос искушает так и сделать, но я держусь изо всех сил.

Благо, что выходит удачно. Так что когда по звукам понимаю, что он уже прилично одет, снова смотрю на него.

– Ты же знаешь, что бесишь меня? – флегматично интересуюсь и присаживаюсь на песок, глядя на водный горизонт.

– Ты меня любишь, – говорит довольным тоном и усаживается сзади меня, обнимая руками и согревая теплом своего тела.

Я не противлюсь, ведь эта предательница драная так и млеет, не давая мне отстраниться.

– Это не значит, что все простила и отпустила, – пожимаю плечами, откидываясь головой на его внушительное плечо.

– Ты ведь знаешь, что… – не договаривает, замолкает, а спустя несколько секунд берет меня за подбородок и целует в губы. Вздыхает и прикрывает глаза. – Для меня все это сложно. Выражение чувств – не моя стихия. Я с самого детства переполнен ненавистью. Скрываться от собственной стаи, от друзей – тяжело. Мне нельзя было никогда и ни с кем сближаться, ведь это риск, что наше происхождение вскроется. И когда ты… Я ведь знал, что ты в меня влюблена, постоянно следила и ходила хвостиком… Прости меня… Это была единственная возможность отвадить тебя, не знал, что все дойдет до такого. Я был старше и должен был подумать о последствиях.

В этот момент я словно чувствую его собственную боль. Ведь по сути мы были с ним оба изгоями, вот только он колючим кактусом, а я нежной фиалкой, у которой каждый мог оборвать лепестки.

– Хорошая аналогия, – улыбается, заставляя меня нахмуриться. – Но теперь ты моя фиалка, под защитой колючего кактуса. Так что моих иголок хватит на нас двоих.

Ахаю, поняв, что он читает мои мысли. Бью ладошкой по груди.

– Ты знаешь, я понял, что ты моя пара много лет назад, – прислоняется лбом к моему, – Помнишь то лето, когда ты гостила у дяди Марата на востоке?

Киваю, ведь такое было только один раз.