Тут как раз рефери объявил, что мордобой закончен, и я наощупь отправился в свою раздевалку, и только там вытер кровь из уголка правого глаза, который, в отличие от левого еще открывался. Потом, одевшись без посторонней помощи я с трудом выполз оттуда. Пора было навестить Датчанина Таттеркина — промоутера «Мирных небес», чтобы получить бабло. Однако, в холле я натолкнулся на менеджера Корригана, который аж плевался пеной.
— Где Датчанин? — поинтересовался я у него, а он испустил смешок вроде того, что издает гиена, попав в волчью ловушку.
— Где Датчанин? — саркастически вторил он. — Я тоже хочу знать! Он смылся! Удрал! Прихватил навар с билетов и слинял!
— Что? — вздрогнув всем телом, переспросил я.
— Да! И это после всего, что я для него сделал!
— Но он не мог так поступить! — в отчаянии закричал я. — Он должен мне пятьдесят баксов за вечернее представление.
— Пятьдесят баксов! — злобно пробормотал менеджер. — А мне-то что? Но он кинул меня, который работал…
Я оставил его бормочущим о своих бедах в закутке, который Датчанин использовал как офис. Тут нигде Датчанина не было. И ни стула его не было, ни стола. Судя по всему, Датчанин вывез всю мебель, пока мы на ринге полировали морды друг другу. Мы с Мачо ставили каждый по пятьдесят долларов, теперь он проиграл, и я должен был забрать у Датчанина всю сотню… я принял потерю выигранных пятидесяти баксов спокойно, но вот мои пятьдесят, которые я дал Датчанину подержать… Выбежав на улицу, я огляделся, но, похоже, промоутер отбыл на ночном пароме. Однако я был так зол, что готов был отправиться за ним вплавь.
Потом, помчавшись по улице, я налетел на мальчика-туземца. Я видел этого малыша не раз, когда он маялся неподалеку от «Мирных небес» или полировал там полы. А узнал я его по шраму на голове, который оставил подлокотник… Но это другая история. А в тот раз, взяв парня в оборот, я поинтересовался:
— Где Таттеркин? — проревел я ему в ухо, крепко прихватив его за воротник.
— Ушел, — нахмурившись, ответил пацан. — Он не заплатил мне, сказал, что отдаст мне стол и стул из офиса на продажу. Но когда я зашел к нему в офис, выяснилось, что он сам их уже продал. Пусть меня побьют, если еще раз я наймусь работать на такого человека.
— Ладно, мне все это неинтересно… Скажи, куда он пошел, — проревел я, подняв несчастного в воздух, так что он болтался на конце моей руки, словно маятник.
— Я вам скажу, а он меня убьет, — стал размышлять вслух паренек.
— Если ты мне не скажешь, то я затяну твои штаны вокруг твоей шеи.
Малаец посмотрел на меня и понял, что я не шучу. Тогда он тяжело вздохнул, покачал головой и объявил:
— Он вор. Я покажу, куда он ушел. Ты с ним разберешься?
Не в силах сдержать эмоции, я просто стиснул зубы, а потом встряхнув малайца, поставил его на ноги, только воротник из рук не стал выпускать. Малой, видно, так перепугался, что буквально потащил меня по извилистым, вонючим, темным переулкам, переполненным крысами и запахами. Потом он неожиданно остановился и указал на дом, стоящий на воде на сваях. Выглядел он заброшенным. Однако присмотревшись, я заметил свет в щелках жалюзи, плотно закрывавших окна.
— Таттеркин там, — объявил малаец. — Вытрясите его… А я пойду.
И вывернувшись из моего захвата, он растаял среди теней, словно привидение. Я остался один. Стоял и тупо смотрел на этот дом. Свет, сочившийся сквозь щели, был единственным искусственным светом на ближайшие несколько кварталов. Этот уголок порта выглядел и в самом деле пустынно. Подходящее место для убийства.
Мои враги говорят, что все мозги у меня в кулаках, но ни один из моих врагов не мог соображать с такой скоростью как я, особенно если меня загонят в угол. А в тот момент я себя именно так и чувствовал. Я знал, что Таттеркин мог бы уже давно сбежать из порта, если бы, конечно, захотел. То, что он до сих пор этого не сделал, говорило лишь о том, что у него были тут какие-то важные дела.