После этого приплыли мы к Канарскому острову Пальма, а потом побывали на острове Мадейра. Когда я оттуда направился при противном ветре в Португалию, меня отнесло к Азорам. Антонио ди Ноли остался на Мадейре и возвратился в Португалию раньше меня. Он испросил у короля наместничество на острове Сантьягу, который был открыт мною. Король пожаловал eмy этот остров, и он пребывал на нем до своей смерти. Я же достиг Португалии и Лиссабона с большими трудностями[536].
Мы узнали, что в это время (1461 г.) острова Зеленого Мыса — так называются они теперь — открыл Антонио ди Ноли, генуэзский дворянин. Из-за каких-то волнений на его родине он прибыл в наше королевство с двумя большими кораблями и одним баринелом[537] в сопровождении своего брата Бартоломео ди Нола и племянника Рафаэля ди Нола. Принц разрешил им выйти в разведывательное плавание.
Через 16 дней по выходе из Лиссабона достигли они острова Маю, который они так назвали потому, что нашли его в тот день. На следующий день, день Святых Иакова и Филиппа, нашли они еще два острова, которые и теперь носят имена этих святых…
Остров Сантьягу был заселен первым, и именно принцем Фернаном, которому подарил его король указом от 12 июня 1466 г. В указе предусматривались льготы, которыми остров пользуется и поныне. Позже, когда колонисты, ведя торговлю с Гвинеей, использовали эти первоначальные льготы шире, чем было угодно королю, он другим указом ограничил их права пределами, которые подразумевались в первом указе[538].
В году 1462-м[539] к португальскому королю прибыли со своим кораблем три благородных генуэзца, во главе с Антонио ди Ноли, которого сопровождали его брат и племянник; они просили инфанта, чтобы он поручил им открытие островов Зеленого Мыса. Он удовлетворил эту просьбу[540].
Эти острова называются по-итальянски Каво-Верде, а по-латыни —
Капитаном каравеллы генуэзцы называют Мисра Натуна, но он вырос в Португалии. Однажды попал он со своей каравеллой в шторм, сбился с курса и встретил эти острова[542].
Да будет известно всем, кто увидит эту грамоту, что Мы, в награду за многие добродетели инфанта дона Фернана, Нашего высокочтимого и возлюбленного брата, и за особые услуги, которые он, храня глубокую преданность, постоянно Нам оказывал…жалуем ему следующие острова: Мадейру, Порту-Санту[543], Дезерту, Сан-Луиш, Сан-Диниш, Сан-Жоржи, Сан-Томаш, Санта-Эйрию, Жезу-Кришту, Грасьозу, Сан-Мигел, Санта-Марию,
Дано в Нашем городе Эвура 3 декабря, составлено Жоржи Машаду в году от рождения Господа нашего Иисуса Христа 1460-м[544].
Об открытии островов Зеленого Мыса, которое последовало между 1456 и 1462 гг., до нас дошло три различных и сильно противоречивых сообщения. Два принадлежат перу современников этого события — венецианца Кадамосто и португальца Диогу Гомиша, а третье, более позднее — португальского хрониста Барруша. Эти сообщения не согласуются даже в общих чертах. Кадамосто сообщает, будто он сам открыл восточные острова Зеленого Мыса во время второй исследовательской экспедиции к побережью Западной Африки. Произошло это случайно во время шторма, снесшего корабль с курса, причем Кадамосто посетил острова мимоходом, не занимаясь детальным исследованием. Гомиш приписывает себе ту же заслугу. Барруш, напротив, сообщает, и это совпадает с найденными позднее надписями на морских картах Колумба и турка Пири Рейса, будто генуэзец Ди Ноли, или Нола, находясь в экспедиции с разрешения принца Генриха, первым обнаружил восточные острова и дал им названия. Между тем острова, расположенные дальше к западу, были открыты только зимой 1461/62 г. доверенными принца Фернана, брата короля Аффонсу.
Крайне трудно распутать этот клубок противоречий. Но попытаемся все же по возможности отделить зерно от плевел и выяснить самый правдоподобный ход событий. Нам кажется возможным довольно близко подойти к истине. Во всяком случае, то толкование событий, какое дается ниже, было признано наиболее вероятным в результате аналогичных рассуждений и независимо от автора этих строк английским исследователем Кроуном. Он сообщил об этом в письме, датированном 28 мая 1938 г.
Никто из многочисленных португальских капитанов и начальников экспедиций, снаряжавшихся принцем Генрихом для разведки новых земель, в течение 50 лет не представил отчета о своих достижениях, во всяком случае ни один из таких отчетов до нас не дошел.
Примечательное исключение составляет отчет венецианца Кадамосто, который случайно встретился с принцем Генрихом и как опытный моряк был приглашен руководить двумя экспедициями. Кадамосто был высокообразованным и разносторонне эрудированным человеком; отчет о своих приключениях он составил на венецианском диалекте. Как теперь установлено Дзурлой, его подлинным именем было Луиджи (Луис, Алоиз) да Мосто[545]. Традиционное имя Кадамосто, которое сохранено в нашей книге, первоначально означало
Судьбе было угодно, чтобы этот венецианец прибыл к принцу Генриху как раз в тот момент, когда после длительного перерыва разведывательные экспедиции опять возобновились, о чем уже говорилось в начале предыдущей главы.
Кадамосто, который руководил двумя экспедициями 1445 и 1456 гг., был еще почти юношей, но уже совершил многочисленные плавания по Средиземному морю и Атлантике. По его собственным словам, в 1454 г. ему исполнился только 21 год. Однако этот возраст, видимо, неправилен и должен быть несколько увеличен, так как Кадамосто еще в 1442 г. занимался торговыми делами, а с 1445 г. плавал по морю. Поэтому Кроун полагает, что дату рождения правильнее отнести к 1426, а не к 1432 г.[547] 8 августа 1454 г. Кадамосто вышел из Венеции в море, направляясь во Фландрию, но из-за плохой погоды был вынужден подойти к мысу Сан-Висенти, где и встретился с Генрихом, у которого провел всю зиму 1454/55 г. По желанию принца Кадамосто отдал себя в его распоряжение для проведения африканских экспедиций и более восьми лет пробыл в Португалии.
22 марта 1455 г. он вышел в море на корабле принца с заданием отыскать Гамбию и установить, нельзя ли проникнуть по этой реке в вожделенное государство «священника Иоанна». Разумеется, эта главная цель путешествия не была достигнута. Предположение Норденшельда[548], что Кадамосто, находясь в этом плавании, пытался еще из бухты Арген проникнуть в глубинные районы Африки, повисает в воздухе. Никаких оснований для такой гипотезы нет. Кадамосто встретился тогда у мыса Зеленого, вблизи которого открыл маленький остров Горе, со своим соотечественником Узодимаре, посетил вместе с ним Гамбию и попытался проникнуть по этой большой реке «в царство священника Иоанна». Попытка была прервана в самом начале, так как враждебное отношение африканцев не позволило итальянцам продвинуться на значительное расстояние вверх по течению. Кадамосто вернулся из своего первого плавания, не добившись почти никакого успеха. Зато во втором плавании, которое состоялось в 1456 г., он благодаря счастливой случайности сделал очень значительное открытие: нашел острова Зеленого Мыса.
Весьма стройное и интересное изложение событий у Кадамосто стоит на довольно высоком научном уровне (астрономические наблюдения). Кроме того, об удавшемся открытии островов Зеленого Мыса он сообщает без всякого бахвальства, почти мимоходом. Все это нередко вызывало раньше сомнение, не был ли отчет Кадамосто преднамеренной фальшивкой. Правда, автор отчета искренне заверяет в введении к своему труду: «Я буду описывать события постольку, поскольку они сохранились в моей памяти. При этом я нигде не буду отклоняться от истины и, несомненно, лучше сообщу поменьше, чем что-либо противное правде».
И все же отдельные ошибки, в которых нет ничего удивительного, а в некоторых случаях и неправильное воспроизведение оригинального текста послужили поводом к обвинению Кадамосто во лжи и даже в попытке присвоить себе чужие заслуги.
Португалец Лопиш Лима выхватил из текста все такие сомнительные места[549], чтобы лишить итальянца Кадамосто славы открытия и присвоить эту заслугу своему соотечественнику Диогу Гомишу (см. гл. 181). Мейджор перенял систему доказательств Лопиша Лимы[550] и немало посодействовал распространению недоверия к Кадамосто. Но пресловутые сомнения рассеиваются подобно дыму при тщательном анализе, как будет показано ниже и как недавно подтвердил Кроун[551]. Предубеждение против Кадамосто усилилось и в связи с тем, что современные ему хронисты открывателем островов называют Антонио ди Ноли. Кроме того, Барруш, хотя и знал о Кадамосто, ничего не сообщил об открытии им островов Зеленого Мыса, а, напротив, даже приписывал эту заслугу Ноли. Исходя из этого, Руге поддержал Мейджора, весьма неодобрительно отзываясь о правдивости Кадамосто, и хотел отнять у него славу открытия[552]. Сан-Филиппо со своей стороны отвергает притязания Кадамосто и стремится приписать заслугу открытия Ноли[553], в то время как Гюг «без колебаний» верит в приоритет Кадамосто[554]. В 1893 г. Юл в своем специальном исследовании убедительно доказал, что обвинения в фактических ошибках, которые приписывались Кадамосто, не имеют под собой почвы и против его сообщений нельзя привести ни одного веского возражения[555]. Позднее, в 1898 г., Ракль в своей хорошей специальной работе[556] лучше всех доказал, что в отчете Кадамосто нельзя найти ничего неверного или невозможного. Ракль отмечает, что незначительные промахи Кадамосто, вероятно, объясняются неправильной информацией или поверхностной первоначальной разведкой, но они. безусловно, не могут служить поводом для обвинения в недобросовестности.
К числу таких простительных ошибок Кадамосто относится, например, сообщение, будто мыс Зеленый был открыт португальцами только за год до его прибытия в этот район. Барруш, основываясь на этом, относил путешествие Кадамосто не к 1455/56, а к 1445/46 г., причем еще 100 лет назад эта ошибочная датировка считалась правильной[557]. Кроме того, при первом издании отчета Кадамосто[558], видимо из-за неправильного прочтения даты, написанной латинскими буквами, год отъезда Кадамосто из Венеции превратился из 1454 в 1504 и ошибка усугубилась.